Птичья песнь

— Зерновой смесью, конечно, — сказала я. — Он, вероятно, не знает, как их раскалывать зёрнышки. В любом случае, они могут ему не понравиться. А ещё я даю им яблоки, апельсины и бананы, яйца, сваренные вкрутую, хлеб, размоченный в молоке, и зелень одуванчика…

— Я не думаю, что ему понравится зелень одуванчика в сыром виде, — сказал Пол. — А если ему и понравится, он может нарвать её сам, во дворе их полно. В остальном всё в порядке. Ты же не даёшь канарейкам всё это каждый день, не так ли? Я думаю, что нет. Но Профессор съел бы такую еду, будь он самим собой. А что вообще едят пересмешники?

В «Британнике» это не было указанно. Как ты, наверное, заметила, энциклопедии очень редко рассказывают о том, что человек хочет узнать. Пока Пол безуспешно искал информацию, я разрезала яблоко и апельсин пополам и положила их ему. Профессор пропел несколько нот, звучавших повеселее, и принялся за свой завтрак, а я вернулась в дом и сварила яйцо вкрутую.

— Приготовь ему на ужин гамбургер, — посоветовал Пол и, усмехнувшись, добавил: — Только не добавляй горчицу, лук и приправы.

— Возможно, ему понравится это блюдо в сыром виде, — подумала я.

В тот вечер мы ели гамбургеры и оставили окно открытым, чтобы Профессор мог видеть, что происходит. Когда он прилетел и уселся на подоконник, мы предложили ему немного, и пища была благосклонно принята. Он съел её с быстротой, казалось, свидетельствовавшей о том, что это именно то, что он хотел на ужин.

После этого у нас больше не возникало проблем с его кормлением. Я видела, как он экспериментировал с ягодами, росшими во дворе, сидел на ветке и некоторое время рассматривал их, прежде чем попробовать кизильник.

Дети были в восторге от того, какой он ручной, хотя он и не подпускал их к себе близко. Я думаю, он боялся, что они могут оказаться неаккуратными и, возможно, возьмут его в руки и придавят его. Поскольку он очень любил кошек, то не нападал на наших, а старался их избегать.

Как только он съел своё яйцо в то первое утро, я вымыла поилку для птиц и наполнила её чистой свежей водой.

Профессор, сидя на кусте, наблюдал за мной, пока я не закончила и не отступила назад. Потом он слетел вниз и попил воды, а затем осторожно ступил в воду.

Он повернул голову и увидел, что я наблюдаю за ним и тут же выскочил из ванны, встав на её краю и пронзительно крича и ругаясь.

Мои щёки запылали, но, думаю, это было скорее из-за того, что я старалась не рассмеяться, хотя, конечно, мне было неловко думать о том, что я собиралась стоять и смотреть, как он принимает ванну. Я поспешно ретировалась в дом и из-за занавески наблюдала, как он плещется. После купания он взъерошил пёрышки, как любая взрослая, имеющая опыт птица, а затем взлетел и скрылся из виду.

Профессор вскоре обрёл голос, и мы делали всё, что могли, чтобы помочь ему в его исследованиях, издавая всевозможные звуки. Он также летал по всей округе, возвращаясь каждый вечер, чтобы спеть то, чему научился. Мы узнали роликовые коньки, ванны, наполняющиеся и опорожняющиеся с брызгами в промежутках, плач ребёнка, кошачьи драки, самолёты над головой и многое другое, что помог нам понять наш опыт общения с Тёмным Ричардом.

Однажды утром наша соседка, живущая через три дома от нас, поссорилась со мной из-за моих детей, и в самый разгар ссоры я услышала птичье пение, доносившееся с телефонных проводов над головой. Услышав, на что мы похожи, я расхохоталась, а миссис Бенсон подумала, что я смеюсь над ней, и принялась браниться ещё пуще.

— Птица, — сказала я, — она парадирует нас. Послушайте!

Она послушалась, и, по крайней мере, это прекратило ссору, хотя я не уверена, что она согласилась со мной в том, что птица имитировала наши голоса.

Однажды днём я попробовала спеть «Мерцай, мерцай, звёздочка», и Профессор спел её вместе со мной, но Тёмный Ричард не захотел подпевать нам. Я попыталась вспомнить, пел ли он лучше Профессора. Мне показалось, что да, но ему потребовалось гораздо больше времени, чтобы выучить мелодию. Профессор присоединился ко мне на седьмом повторении, в то время как Тёмному Ричарду потребовалось по меньшей мере пять дней.

Ближе к концу недели я отправилась на чаепитие. Это была вечеринка в саду, и я не очень удивилась, увидев Профессора, расположившегося на дереве возле живой изгороди. После нашей получасовой беседы, он начал петь, как канарейка.

— О, только послушайте эту милую птичку, — воскликнула миссис Комптон.

— Какая шумная, — прокомментировала миссис Паркс. — Как-то раз рядом с нами поселился пересмешник, так он каждую ночь не давал нам спать, так он шумел.

— О, милые песенки, — проворковала миссис Комптон.

— Действительно, песенки. Он имитировал гудки поездов, сигналы светофора, сирены скорой помощи и я не знаю, что ещё. Мой муж стрелял в него каждую ночь из пневматического пистолета Бобби, но ему так и не удалось попасть. И всякий раз, когда он шёл по улице, эта птица летела за ним и выдёргивала волосы у него на голове, наверное, для того, чтобы свить гнездо. Можно подумать, птица знала, что мы за ней следим.