Птичка-в-клетке (СИ)

- Хорошо, что мои товарищи отдохнут, - ответила эльдэ побледнев, хотя старалась думать о надежде… И что ей было ответить на вопрос Саурона? Правду. Он и так понимал, в чём дело, и только играл в недоумение… - Странствия, карты, дороги, все это мне, в самом деле, интересно. Когда я заговорила о землях, а ты в ответ о картах, то ты ведь сказал о землях за пределами Белерианда; говорить же о доме для меня небезопасно.

- Я думал, что порадую тебя, - нахмурился Волк, позволяя разочарованию проступить на его лице. - Ты отказываешься от моего украшения раньше, чем его увидишь, бледнеешь, когда я говорю, что ты больше не ведешь себя враждебно, и потому я могу сделать для тебя большее через твоих товарищей. Но ты ничего не ценишь… Про карты же: разве ты назвала что-либо важное, разве я не щедро открыл тебе в ответ? Ты не даёшь ничего, но получаешь взамен секреты Севера и покой своих товарищей.

- Я полагала, что не назвала ничего важного, - дева пристально смотрела в глаза Саурона. - Но по твоей реакции поняла, что заблуждалась.

- Ты назвала то, что не имеет ценности, но что по справедливости должно быть вознаграждено, - ответил умаиа, с любопытством смотря в глаза эльдэ. - Ты скоро начнёшь бояться теней и шорохов, если будешь так взвинчивать себя.

Дева вновь отвела взгляд, покачала головой. Неужели умаиа действительно полагал, что кто-либо из эльдар мог радоваться, понимая, что принёс пользу Саурону? И даже тот повар, которого так хвалил умайа, он ведь тоже только терпит свою службу, как терпят рабство; быть может, адан согласился служить, лишь не выдержав пыток или угроз его родичам… Эдайн были отличны от эльдар, но Враг и для них был Врагом, коему нельзя покоряться… Однако, Линаэвэн не сказала всего этого Саурону, предпочтя заговорить об украшении:

- Я не видела твоего украшения. Это так. Но я уверена, что ты… просто не сумеешь создать то, что не будет пронизано Диссонансом. А мы ощущаем его, мы созвучны Арде, - тэлэрэ коснулась карты рукой, на сей раз, обведя, с севера на юг, всё побережье Белерианда… Берег Моря, которое она так любила. И повторила твёрже обычного. - Я готова была бы поспорить: тебе это не по силам.

Когда тэлерэ бросила Маирону вызов, тот лишь покачал головой, внутренне улыбаясь.

- Что же, давай спорить. И если я смогу выполнить это украшение, ты, наконец, увидишь, что я не чудовище, каким меня принято считать в твоём народе. Если я не смогу сделать неискажённое украшение, то я отпущу на волю одного пленника. Если же я смогу, то ты расскажешь мне о южных границах Нарготронда. Как видишь, я прошу ничтожного. Ты согласна? - Ведь, казалось бы, какая разница что на южной границе? Эта часть далеко от Севера, чего опасаться?

Линаэвэн с печалью и тревогой смотрела на Саурона. Она колебалась.

Отпустить одного пленника… Конечно же, она уточнит: отпустить навсегда, живым и способным уйти, не хватая его вновь, не следя за ним. Так, чтобы он по-настоящему получил свободу. А с юга враги не приходили, юг оставался свободным. Там - Нан-Татрэн; и это границы, то, что и так увидят, если всё же враг придёт туда.

Но Линаэвэн смущало, что Саурон слишком легко согласился. Но она была уверена, что умаиа, в самом деле, неспособен сделать неискажённое украшение. Быть может цель Саурона сейчас - побудить её принять искажённое украшение? Чтобы она, устрашившись, сказала: “Не буду спорить”. На что Саурон ответит: “Тогда прими мой дар и носи его”. А на украшении, например, чары слежения…

- Согласна, - отозвалась Линаэвэн, собравшись с духом.

Волк всем естеством ощущал, как дева колеблется, боится, мечется, и всё же решается - Линаэвэн и правда билась, как птица в горсти, и это было так откровенно, так трепетно, так явно, что само по себе доставляло удовольствие.

- Прекрасно, - кивнул головой умаиа, пряча свои чувства. - Спор. Как только я закончу с текущими делами, сразу примусь за твое задание. Боюсь, я буду занят около дня, и это время не смогу никому уделить. Чем бы ты хотела заниматься, пока я отсутствую?

Не легко решить и решиться, сделать правильный выбор, чувствуя, что Саурон замышляет нечто недоброе, но не понимая, что именно. Тяжело сознавать, что допустила ошибку, которая окажется на пользу Врагу и во вред родичам. Но когда решение принято, а было ли оно верным и чем обернётся, неведомо, можно было оставить волнение; лишь тенью печали, тоски и тревоги оставались сам плен и участь товарищей.

- Разумеется, - произнесла Линаэвэн спокойно, именно как само собой разумеющееся уточнение, - если я выиграю в споре, то пленник будет отпущен живым и способным уйти, ему не будут препятствовать или следить за ним, и не схватят снова… А пока спор не разрешён… - Линаэвэн задумалась, могла ли она сделать здесь нечто, чего действительно желала, и что не было бы опасным… - Я хотела бы увидеть других пленников, узнать, что с ними. - Радости это не доставит, но она хотя бы будет знать правду о них.