Птичка-в-клетке (СИ)

- Не приписывай нам своего, Гортхаур, - с горечью и сдержанным гневом произнесла Линаэвэн. - Я принесла бы еды товарищам, если бы могла знать, что это не обернётся вредом ни для Долхэна, ни для других, и ты, конечно, не дашь такого обещания. Тебе же лишь гордыня мешает изменить свое… - Тэлэрэ не договорила, заметив несообразность, противоречие в словах Саурона. - Если бы тебе подлинно мешало сказанное тобою “никто не будет кормить”, ты не предлагал бы это и мне, тем более, не пытался добиться от меня согласия. Не ведаю, что было меж тобой и Долхэном, только не то, о чём ты сказал.

Дева заговорила резко и оскорбительно, но она зря думала, что Повелитель Волков не сможет поставить ее на место.

- Мне нет нужды вам что-либо приписывать. Вы жестоки там, где нет нужды, жестоки, потому что трусливы. Но о себе вы не говорите: “Я боюсь, и потому пусть лучше другие страдают”, вы уверяете себя, что делаете это ради высоких целей, что вам бесконечно жаль, что это вынужденная жертва… Только это неправда. Правда в том, что ты труслива, и готова платить за свою слабость чужими страданиями. Но ты не только труслива, ты ещё и глупа. Тебе показалось, что ты что-то прозрела во мне, бывает смешно наблюдать за тебе подобными: вы убеждены, что я лгу, и не верите ничему в моих словах, но при этом вы уверены, что сами всегда знаете как поступить правильно, и мне нравится это. Из трусости и глупости вы совершаете чудовищные вещи, но потом, когда уже ничего не исправить, вам открывается правда… И наблюдать это приятнее всего.

Едва Волк закончил, как Линаэвэн, молча развернулась и ушла в свою комнату: гордо, высокомерно. Волк с усмешкой смотрел ей в спину. Придет время, и он раздавит её (в том, что время придет, и Линаэвэн не задержится, как его гостья, Волк уже не сомневался), и из гордой и самоуверенной она станет дрожащей, слабой, напуганной. Она будет бояться решиться на что-либо ещё больше, и, быть может, тогда он её даже отпустит - учитывая её высокое положение среди своих, Линаэвэн принесет немало пользы Северу.

Но пока Волк закрыл за девой дверь и отправился по своим делам.

Скоро тэлерэ должны были принести всё, что нужно для шитья по ткани, но стража у дверей не позволит деве выйти наружу.

***

Пока Нэльдор спал, в его комнату осторожно внесли окровавленную рубаху и положили рядом с ним.

Пробудившись, эльф в ужасе смотрел на лежащую рядом с ним ткань. Когда такую рубаху принесли Линаэвэн, Нэльдор не пытался сбежать или наброситься на орка, растерялся в тот миг; и после не молчал, продолжал беседу до конца, и даже не отказался наблюдать звёзды вместе с Сауроном… Да ещё Саурон узнал от него о Нарготронде! И всё равно кто-то из товарищей Нэльдора был “наказан”. Быть может, даже Ламмион, но если и не он… все равно Нэльдор не сделал ничего плохого, а кого-то наказали - это было не честно!

Нолдо был один и считал, что его сейчас никто не видит его. Сев на кровать, он закрыл лицо руками. Всё было зря. Нэльдор думал, что кого-то защитит или избавит от боли, соглашаясь идти в гости, но получается, что не избавил, а наоборот… И теперь эльф понимал, что ему нужно было отказаться от “гостей” и всего этого раз и навсегда - и если он не сделал это давно, то должен сделать хотя бы сейчас. Отказаться быть “гостем” и отправиться в подземелье на пытки было тяжело и страшно, и более того, если он так поступит, то Саурон (не он, а именно Саурон!) ударит не только по нему, а и по Линаэвэн, и по кузену, но… Но так было нужно. После пробуждения Нэльдору стало ясно - Саурон всё равно ударит по другим. Хоть будет Нэльдор в этих “гостях”, хоть нет. Потому что умайа что-то не понравилось или просто захотелось так. Эльф вспоминал всё, что было вечером и ночью, и только укреплялся в своём решении. За что умаиа покарал кого-то из его родичей… кроме как за то, что Саурон это Саурон, а они пленники-нолдор? Вот разве что… у Нэльдора однажды вырвалось проклятье, не могло не вырваться, когда Саурон сказал, будто эльф подсказал ему новый способ творить зло… Но Нэльдор не считал, что проклятие от того, кто обещал вести себя как гость может быть достойно кары.

И когда умаиа наконец постучал в дверь комнаты Нэльдора, эльф встал, открыл дверь и решительно произнёс:

- Я не буду больше беседовать с тобой. Пусть я глуп и не понял сразу, что из этого выходит… но теперь увидел. И отказываюсь продолжать всё это.

Волк с удивлением посмотрел на юношу, который в очередной раз сменил решение:

- Ты волен в этом, Нэльдор, но могу я узнать почему?

- Из-за того, что я увидел, пробудившись. Я не бежал и не нападал на орков, не отказывался говорить или ужинать, или наблюдать вместе с тобой за звёздами, и я… - у Нэльдора перехватило дыхание, - Ещё и выдал тебе важные сведенья. А теперь я узнал, что после всего ты приказал мучить одного из моих родичей. Кто знает, что не понравится тебе в другой раз? Я должен был прежде догадаться, что мой приход сюда никому не в помощь, только во вред; что ж, наконец я догадался, и я отправлюсь в подземелье и буду переносить все, что переносят мои друзья.