Птичка-в-клетке (СИ)

Так же стонать, хотя и тихо, начал пытаемый в первой паре, чьи мышцы и сухожилия болели ещё после вчерашнего. А вот в четвертой паре пленник оказался достойным уважения: он также был растянут повторно, но находил в себе силы поддерживать бессильно наблюдающего товарища. Похоже, его будет не просто взять грубой силой, но что если попробовать иначе?

Повинуясь безмолвным приказам Повелителя, в камеру Четвёртой пары вошли орки и, скучая, переругиваясь меж собой, словно не замечая, что пленники живые, поменяли их местами. Теперь растянутый отдыхал в кресле, а наблюдатель оказался на стене.

Выказавшим стойкость был Лагортал, наблюдателем - его друг Кирион, единственный в отряде синда, но их имён Тёмные пока не знали.

***

В камеру к Долхэну и Таугатолу заглянул скучающий Больдог. Орк зевнул и лениво прокомментировал:

- Вы только посмотрите: тот, кто вчера сам не выдержал, сегодня уговаривает терпеть приятеля. Чья бы корова мычала.

Таугатол бросил на Больдога краткий презрительный взгляд - орк, мерзкое и жалкое создание - и продолжал ободрять Долхэна, не подавая вида, что его задели слова твари. Вчера сам Таугатол молчал, но согласился на гости… прежде всего, потому что не смог бы молчать дальше, стал бы стонать, быть может, плакать, что не подобает воину. Таугатол вернулся в уверенности, что теперь - выдержит и ни на что не согласится, но ему не удалось выказать стойкость теперь, когда у него была цель и причина.

Твари повесили вместо него Долхэна, заставили его страдать. Но не говорить же орку: “Поменяй нас местами, увидишь!” Раб и не может сделать ничего, кроме того, что Саурон ему прикажет, или всё наоборот сделает.

Больдог был доволен - Таугатол делал то, что желал Повелитель: раз голуг не опустил голову с виной, раз не стал спорить и защищаться, то, скорее всего, оттого, что и не видел своей вины. Пусть так дальше и будет: гордыня, самомнение, самопрощение - это то, что нужно было развивать в пленнике. Теперь нужно было добавить чувство собственного превосходства. Для этого подошёл Фуинор.

Умаиа плавно возник в дверном проеме, глянул косо на Больдога и, покачав головой, сказал:

- Захлопнись, орк, - лишь трое из всех пленников знали, кто такой Больдог, а знай и больше - не беда, обращение Больдогу подходило. - Таугатол держится лучше всех прочих, он единственный, кто провисел все три часа без единого стона. Но даже этот герой - лишь вещь сейчас, пока не передумает, так что оставь их, иди займись делом. Линаэвэн захотела работать на кухне - вели принести ей дров.

И оба Тёмных ушли.

То, что Фуинор хвалил молчание Таугатола, звал его героем, было поводом для гордости - один из врагов признавал его стойкость, тогда как Саурон недавно насмехался. Только тёмный майа вовсе не ему это говорил, а Долхэну, чтобы задеть ещё больше.

…А что, разве Долхэн ведёт себя неподобающе воину?

- Не слушай его, главное выдержать, и ты выдержишь, - произнёс Таугатол и осёкся, несмотря на свою выдержку. Потому что дальше лучшей поддержкой было бы сказать, что не сдержать стонов - не так важно. Но сам он как раз из-за этого решил прервать пытку.

Пока ему оставалось наблюдать…

И после - как растянутому наносят удары кнутом. И слушать, как он кричит. Таугатол рвался вперёд, но вырваться не мог.

***

Стоны, и тихие, и почти срывающиеся в крики, долетали до ушей Нэльдора. Нолдо, лёжа, слышал своих родичей: они были здесь всё время, что он провёл в ванной, за столом с Сауроном, в постели. Эльф припомнил слова Линаэвэн: другие будут рады, что его не мучили, и то, что он принял - не награда, лишь возвращение малой части отнятого; только товарищи и под пыткой ничего не выдали, а он сам проговорился. А может быть, их, в самом деле, не мучили, пока он не сказал о Нарготронде. Пока Саурон не видел в других ничего… полезного для себя.

Звуки в подземелье распространялись так, как того хотел Фуинор, бывший ученик Ирмо. Нэльдор слышал стоны эльфов, но не разговоры тюремщиков. Теперь Больдог, и не думавший заниматься дровами, подошел к камере юноши, зная, что и его не услышат ненужные уши.

- Ну, как тебе, парень, нравится, как поют? Это они еще не в голосе, только распеваются, послушаешь, как дальше будет. Вчера господин был милостив к тебе, две пары ради тебя отдыхать послали, да за Линаэвэн пару, да две пары сами нашли, чем Повелителя умаслить. А теперь ты тут, и больше своим дружкам ничем не поможешь. Сиди и слушай. Как только Ламмион вернется, тоже для тебя запоет, а девка, которую ты Повелителю отдал, и того раньше соловьем заливаться станет. Как у нее голосок, нежненький?

Нэльдора, лежавшего на деревянной лавке, от слов Больдога как подбросило. Он знал, что это не просто орк, тёмный майа, и всё же взгляд прошёлся по стенам, по углам… не матрасом же в него бросать, вот Саурон посмеётся.

Линаэвэн. И брат.

- Мерзкие твари… - Нэльдор был переполнен чувствами.

Больдог ухмыльнулся: