Птица

Птица обнял его крепче, замирая ненадолго. Ему казалось, что крылья Ру отзываются на его прикосновения, дрожат в ожидании разлуки, а перья оборачиваются жалостно вокруг его пальцев, не желая отпускать. Птица понимал их и тоже чувствовал, как в глазах собираются слезы.

Ру все-таки отстранился первым, борясь со своими крыльями. В его глазах тоже стояли слезы, и Ру быстро вытер их тыльной стороной ладони, стыдливо отворачиваясь. Птица мягко улыбнулся, ловя взгляд Ру. Они смотрели друг на друга, запоминая, не зная, случится ли следующая встреча. Вряд ли, думал Птица. Что бы ни произошло дальше, это, кажется, в последний раз. Ру кивнул – будто в подтверждение его мыслей. Птица не злился, что тот залез в его голову. Сейчас это было совсем не важно.

Ру коснулся плеча Птицы – и все вокруг осветило небесным светом. Птица физически ощутил, как свет проходит через его болезненно ноющее после вчерашнего испытания тело и залечивает каждый ожог и каждую случайную царапинку. Последний поток света прошел через лопатки Птицы, задержался там подольше, а потом осел теплом и нежностью. Крылья Птицы больше не болели.

– Прощальный подарок, – прошептал Ру.

Потом он исчез.

Птица вернулся в дом, тихо вскарабкался по лестнице на второй ярус и, все так же стараясь не шуметь, улегся обратно между Надей и Ильей, мерно сопящими во сне. Аккуратно, чтобы не разбудить, обнял со спины Надю, тут же придвинувшуюся поближе. Илья уткнулся лбом ему между лопаток и всхрапнул. Птица беззвучно хохотнул, продолжая улыбаться. Он чувствовал себя на своем месте.

В следующий раз он проснулся последним: рядом на цыпочках ходила Лера, собирая вещи, потом она спустилась, ойкнув на лестнице. Снизу доносился звон посуды и негромкий смех. Птица повернулся на спину и потянулся. Круглые часы на стене показывали девять утра.

Кто-то накрыл его легким пледом, и по телу Птицы растеклась благодарность. Он довольно потянулся на кровати, почти урча от легкости. Конечности не болели. Он сел на кровати и методично размотал бинты на пальцах, а потом скептически оглядел ладони – они выглядели как обычно, без единого ожога и кровоподтека. Птица хмыкнул, мысленно благодаря Ру за его прощальный подарок.

Колени и спина тоже не болели, и Птица, нелепо вывернувшись, отклеил лечебные пластыри с лопаток. На них были отпечатки в форме маховых перьев. Все это добро Птица собрал в один ком и выбросил в мусорку, стоявшую в углу комнаты, а потом спустился вниз.

– Доброе утро! – тут же услышал он голос Лизы. Она сидела на высоком стуле в углу кухни и пила кофе, уткнувшись в телефон. – О! Выглядишь непривычно свежо.

– У меня были утренние гости, – ответил Птица, падая на диван без страха, что он заденет раны.

– О? – приподняла брови Лиза. Остальные, стоявшие кучкой около обеденного стола, заметно напряглись.

– Да – Ру, – ответил Птица и быстро прояснил: – Все окей, насколько это сейчас возможно. Я прошел огонь. Ру меня вылечил. Мы попрощались. Кажется, навсегда.

Повисло молчание. Птица продолжил:

– Баня сгорела, потому что я принял помощь Ильи. Как я и предполагал. Я, правда, не знаю, что будет дальше. И что будет после последнего испытания. Но, видимо, оно все-таки будет и от него я тоже не смогу сбежать.

Надя кивнула в ответ на его слова, отпивая кофе из чашки.

– Ты как? – спросила она.

– Будто бы нормально, – ответил Птица. – Сам не знаю почему. Но нормально. А вы?

– Сойдет для сельской местности, – хохотнул Илья. – Но я рад, что этот придурок свалил. Спасибо, что вылечил. Не-спасибо, что тебе пришлось подгореть.

– Илюш, – строго посмотрел на него Птица. – Он просто… вестник. Если можно так назвать. Я тоже таким был.

– Сейчас ты по другую сторону баррикад, – заметила Лиза.

– Меня, честно говоря, вообще бесит, что есть какие-то баррикады. Это дурацкая система.

– Все системы не очень. Важнее то, как мы с ними работаем, – сказала Надя.

Птица кивнул.

– Можно мне тоже кофе? – перевел он разговор на другую тему. Надя подорвалась за своим спасительным набором дрипов.

– Конечно!

Оставшееся время до выезда они пили кофе, неспешно завтракали бутербродами, потихоньку распихивали вещи по рюкзакам, периодически через весь стол показывая друг другу мемы из соцсетей и заливисто смеясь. Птица смеялся вместе со всеми. В одном Ру оказался не прав: сердце его было легким, как перышко, и вниз оно не тянуло. Так легко, как в последние часы после ужасного пожара, когда его окружили друзья и отказались позволить страдать в одиночестве, он не чувствовал себя никогда. «Все ожоги стоят этого», – думал Птица, улыбаясь и разглядывая такие же улыбчивые и солнечные лица друзей.