Птица

– Я не знаю, – ответил он тихо. – Огонь был небесным и мерцающим, тем, который наказывает и желает проучить конкретную персону и не трогает людской мир. А потом я взял тебя за руку и принял твою помощь. И огонь обернулся огнем человеческим, настоящим.

У глаз Птицы собрались слезы, и он украдкой их смахнул, поджимая губы.

– Никто же не умер, – начал Илья. Птица его остановил.

– У Жени сгорела баня. Дотла. Представь, сколько денег она потратит на ее перестройку! – всплеснул руками Птица. – И пожар мог перекинуться дальше. Все могли бы пострадать. Просто повезло, что никто не погиб.

– Ты пострадал. Посмотри на себя, – тихо сказал Илья, внимательно заглядывая Птице в глаза.

– Переживу.

– Переживешь, – подтвердил Илья уверенно. – И я буду рядом. Что бы ни случилось. Больше никаких обидок.

– И больше никакого молчания, – кивнул Птица. Его ожоги ныли, но это казалось неважным. Важнее было тепло, поблескивающее между ними с Ильей в эту самую минуту. – Я обещаю.

Илья аккуратно сжал его ладонь.

глава 18 прощальный подарок

– Что теперь? – спросила Надя.

После того как Птицу отпустили врачи, ребята вернулись к домикам, утеплились и расселись вокруг костра. На улице были сумерки, темнело, но костер никто разжигать не стал. Илья вынес из их домика бутылки пива, раздал каждому и тяжело опустился на бревно рядом с Птицей, не желая оставлять его одного. В темноте они едва могли разглядеть друг друга. Птица пустым взглядом пялился в холодные угли костра.

Он пожал плечами.

– Не знаю, – ответил он негромко и опустил голову на руки, сложенные на коленях. Илья мягко положил ладонь ему на спину, следя за тем, чтобы не коснуться ожогов между лопатками, укромно укутанных тканью толстовки.

– А Ру был? – спросила Лиза.

– Не видел его. Мне кажется, он и после озера являлся сам по себе, а не как «посланник». – Птица выразительно показал пальцами кавычки вокруг последнего слова, приподнимаясь.

Лиза раздраженно цокнула:

– Что ж он тебя из пожара не вытащил?

– Он и не должен был. Я сам не уверен, что должен был там сделать. Опять сдаться? Поверить, что огонь меня не тронет? Черт его знает.

– Но огонь тебя тронул. И довольно серьезно.

Птица снова пожал плечами и потянулся за бутылкой пива, которую поставил около лавки. Он неловко покрутил жестяную крышку, на которой была нарисована стрелочка, предполагающая легкое открытие без лишних манипуляций, но открыть бутылку не вышло. Птица разочарованно забурчал и без слов протянул бутылку Илье. Тот в одно движение открыл ее и передал обратно Птице, убирая крышку в карман фланелевой рубашки.

– Спасибо.

– Все для вас, – ответил Илья.

– Почему ты нас не позвал, Птица? – спросила вдруг Надя. Птица замер.

– Испытания проходят вроде как в индивидуальном порядке, – попытался объяснить он. – Там некого было изгонять вениками, кроме меня самого. Я думал, что справлюсь. А потом не справился.

– Потом ты позвал на помощь. Меня, – напомнил Илья. – И все обошлось.

– И я до сих пор не знаю, прошел ли я испытание. Но там… было еще кое-что, – решился Птица. – Вы видели этот ожог у меня спине, в форме перьев?

Ребята неуверенно кивнули, Надя нахмурилась.

– Я крылья раскрыл. Почему-то подумал: может, если зависну там в воздухе на какое-то время, это поможет. Я мог бы что-то придумать. Не знаю, осознать там что-то. Для неба. И я правда поднялся в воздух. И в крыльях был полет, я чувствовал его, почти как раньше. А потом перья загорелись.

Лера ахнула.

– Да, такие дела. Я думал, может, все в порядке, раз крылья изменились с мая. Но ничего не вышло. Не знаю, чем я думал. – Птица отхлебнул пива из бутылки и поморщился. – Меня надежда охватила, наверное, когда я крылья увидел. А потом надежда рухнула, и я тоже рухнул. Все оказалось напрасно.

Птица снова отпил из бутылки и шмыгнул носом. Послышалось, как Илья открывает пиво для себя и Леры. Какое-то время они молча пили, маринуясь в тишине и невыразимом отчаянии.

– Птица… – начала Надя. – Я не знаю, может, у вас, ангелов, какой-то особый этикет вокруг крыльев, но то, что ты описал, звучит очень болезненно. Может быть, нам как-то попробовать подлатать твои крылья? Хотя бы убедиться, что они заживают? Не всей толпой, конечно, но, например, кому-то одному. Я могу или, там, Илья.

Надя впервые на памяти Птицы говорила неуверенно и немного смущенно. Птица и сам смутился – может, из солидарности с Надей, но все равно. Он был даже рад, что на них опустилась темнота и никто не видел его заалевших щек. Крылья и правда были щепетильной темой. На небе, конечно, никто не обращал на них внимания, потому что они всегда были раскрыты и в действии, но разглядывать крылья пристально или тем более трогать их было как-то немного неприлично. Крылья, стоило их заметить, превращались в сакральную субстанцию, которой просто так красоваться было не принято.

– Э-э-э… – замычал Птица. – Наверное, не стоит. Не надо. Я не уверен, что готов их показывать. Да и… может, их вообще скоро не будет. Если они уже не исчезли.