Птица огня

Сардан вырвался, вскочил на ноги. Девушка снова бросилась на него с львиным рыком, но в решающее мгновение он сумел перехватить обе ее руки. В ответ на это злодейка резко выгнулась совершенно немыслимым образом, подпрыгнула и двумя ногами влепила музыканту такой чудовищный удар, что он подлетел над землей, перекувыркнулся, врезался лбом в стену сарая и рухнул на вываленные тут же разбитые бочки. Те с треском разлетелись кто куда. Одна, самая целая, наверное, выскочила из-под низу, как кусок мыла, и ядром выстрелила в хилую оградку допотопного загона. В дыру тотчас выпрыгнуло визжащее темно-коричневое существо, похожее на помесь свиньи и хомяка. Оно пробежало по музыканту, больно оттоптав ему копытами живот, и сбило с ног метнувшуюся на поверженного врага девушку. Та, оступившись, шлепнулась в грязь, завертелась, вскочила на ноги, черная и злобная.

Музыкант замешкался. Не успевая встать, он попробовал убежать на четвереньках. Девушка кинулась следом и сходу треснула его ногой по пятой точке, но поскользнулась сама и опять упала. Музыкант свалился на живот, проехал физиономией по траве, попытался подняться, но тотчас вновь получил удар в спину, навалился на другую ограду, проломил и рухнул в обгаженный коровник. Перепуганное мычание одинокого животного заставило его мигом подскочить на ноги. Обернулся. Разъяренная, грязная, с взъерошенными спутанными волосами девушка стояла у входа в хлев, растопырив руки и пальцы граблями.

— Девушка, успокойтесь вы все-таки! — попробовал музыкант.

— Деньги!

— Я же не могу вам ответить, я же не могу бить девушку!

— Тебе и не надо!

Музыкант понимал, что несмотря на некоторую комичность положения, ситуация, в общем-то, вполне серьезная, поэтому его не на шутку беспокоило то, что своим джентльменством он дает сопернице существенную фору. А ее это не заботило. Девушка метнулась вперед, но Сардан отскочил и оттолкнул ее в темноте. Она поскользнулась на коровьих лепешках, взлетела в воздух, перекувыркнулась и грохнулась с визгом в коровью кормушку. Животное возмущенно заревело, топнуло копытами.

Музыкант выбежал из хлева и не глядя рванул в первый попавшийся проход, но несколько шагов спустя что-то свалилось ему на спину, и, увлекаемый тяжестью, потеряв равновесие, он вперед головой вкатился в сваленное в углу несвежее сено. Девушка висела у него на спине, чуть ли не сидела на ящике и пыталась ухватить музыканта за волосы. Он попробовал подняться и с ужасом заметил торчащие рядом вилы — еще пару сантиметров, и он наткнулся б на них грудью. Сардан приподнялся на полусогнутых ногах с ревущим грузом на спине. Девушка бросила терзать его волосы и потянулась пальцами к лицу, стала растягивать ему рот, лезла в ноздри. Не имея возможности оглянуться, оценить обстановку, он с силой приложился спиной к какой-то стене, надеясь снести таким образом лишний груз. Но стенка, как назло, проломилась, и дерущиеся ввалились в темный, клокочущий и зловонный курятник. Повсюду закричало, заклевало, захлопало крыльями, закружились, завертелись перья. Девушка стукнулась головой сначала о балку вертикальную, потом о потолочную, отпустила измятую физиономию музыканта и схватилась за свою ушибленную макушку. Она отвалилась наконец от своей жертвы и стала предусмотрительно напротив выбитой ими же дыры.

Сардан откатился в противоположный угол и хотел было поискать другой выход, собственно — дверь курятника, но за мечущимися повсюду курами и облаком перьев ничего нельзя было разобрать. Под руку попался сердитый петух. Музыкант отшвырнул его и нащупал несколько покинутых наседками яиц. Он схватил одно и запустил в бандитку, но та, и не подумав увернуться, легко поймала яйцо на лету и машинально уложила на соседнюю полку. Все произошло так быстро, что музыкант не успел ничего понять и решил было, что никакого яйца он не кидал, а только подумал об этом. Тогда он схватил другое, третье. Девушка поймала и то и другое и как ни в чем не бывало положила рядом с первым. В сердитых, бесовских ее звериных глазках сверкнул какой-то теплый отблеск, миг человечности, но тотчас скрылся в неизвестном направлении, и она снова зарычала, как дикая кошка, ощерилась, приготовилась к броску.

— Отстань, больная! — взмолился музыкант.