Птица огня

Минут десять ехали в удушающей тишине. Глухо топали по каменистой дороге копыта, жужжали какие-то насекомые. Ашаяти напряженно, с силой мяла в руках поводья и смотрела с устрашающей сосредоточенностью на затылок своей лошади, но ничего не видела. Она как будто и не моргнула ни разу за эти десять минут.

— Много лет назад в нашу деревню вошел большой отряд поганых шварзяков и какие-то войска, — вдруг сказала она. — Объявили, что намечается война и они идут к границе Матараджана. Шварзяки ходили по домам и забирали на «нужды армии» все, что находили. Они унесли все зерно, заготовленные травы, овощи, мясо. Они увели всех коров, свиней, утащили всех кроликов и коз… Забрали одеяла. Через неделю пришли другие, и отобрали то, что не поместилось в телеги первых. Потом, кажется, были и третьи… Я мало помню, мне не было тогда и десяти. Может, семь-восемь… Даже не знаю. Короче говоря, на всю деревню осталось два петуха и ни одной курицы. Мужчины как-то пытались сопротивляться, но лишь до тех пор, пока двоих из них не подвесили за руки на площади и не выпороли плетками до полусмерти. Нас называли предателями… — Ашаяти запнулась. — Как раз начиналась зима, а в погребах было пусто. Я помню, как люди ходили в лес, искали ягоды, какие-то листья, травы. Что-нибудь. Но ничего уже не было, шел снег. От непонятных зимних растений, которые мы раньше не ели, у людей сводило желудки. Мы пытались ловить в реке рыбу, но река наша была давно пуста. Копали червей. Ходили в соседние села с просьбами о помощи, но и там повсюду прошли войска. Потом, точно помню, отправились делегацией в город, но в Веренгорде согласились выдать еду лишь если за нее будет заплачено деньгами. Всех наших денег хватило мешка на три или даже два хлеба. Но пока их везли из Веренгорда, на телегу напали голодающие из соседних горных селений. Оставалось или умереть, или податься в разбойники. Четыре села, вместе с нашим, вымерли почти подчистую. Выживших можно было пальцами пересчитать. Я как-то выжила. Одна в мертвой деревне. Я пошла в Веренгорд и выбрала второй вариант…

Она замолчала на несколько минут, а потом внезапно добавила:

— Никакой войны так и не случилось…

Снова пауза.

— В Веренгорде я долго лазила по сараям, воровала все, что могла украсть — мотыги всякие, тряпье. Потом научилась забираться в дома, потом в карманы, а потом подросла и стала доставать до горла ножом. Чего только не было за эти годы — разве что хорошего ничего не было. Мука каждый день. Вчера, сегодня. Так все надоело, что я решила про себя — или помру сейчас, чтоб не мучиться, или стану все-таки человеком. И вот нанялась служанкой в кабак. Дура такая, размечталась, как ребенок, вздумала себе, что смогу жизнь поменять. Ага, да. Вперед. Вообразила, что человек, свалившийся штормящий поток, сам решает — выплыть ему или умереть.

— Я тебе все испортил, — закончил Сардан.

— Испортил, — она сдвинула брови. — Поэтому, если не хочешь, чтобы я занесла тебя в свой объемистый список смертников — тебе следует поскорее раздобыть мне сундук золота.

— Я постараюсь, моя госпожа, но далеко не всегда жизнь подставляет для поцелуя губы.

— Пусть подставить хоть что-нибудь…

— Куда потратишь золото? Целый сундук-то!

— Придумаю…

Глава 4 Бдыць!

Город Варенаши, теснимый бесплодными, каменистыми равнинами, растянулся тонкой длинной полосой вдоль берега, словно бы жался, испуганный пустошами, к морю. Когда-то давно, будучи еще столицей независимого княжества, маленький городок этот претендовал на звание главного торгового порта в заливе Самдаран. Но куда ему было угнаться за громадным и красочным Хандымом, столицей не такого и большого в те времена Матараджана, или Великой Интой, главным городом Рагишаты, который выстроили прямо на входе в залив! Оказавшись как раз посередине между двумя торговым центрами богатых государств, жители и купцы Варенаши только и могли, что с печалью наблюдать, как корабли плывут из одного края залива в другой, не останавливаясь в их порту. Когда же Матараджан двинул войска расширять территорию ханства до размеров империи (ханасама, как они сами говорили), судьба отнеслась к Варенаши с иронией. Расположившийся в центре южной полосы залива город стал ближайшим портом для купцов севера и в результате мигом сделался важнейшим звеном в торговом взаимодействии двух частей огромного новообразованного государства.