Птица огня

Шварзяки пристроили телеги у края ухабистой дороги, а сами спустились в деревню у леса. Вокруг темнели убранные поля. С телегами остались капитан с парой шварзяков и принц Ямар.

В деревне кричали и ругались. Шварзяки дружно вытащили из сарая чью-то повозку и грузили на нее все, что выгребали из домов — мешки с зерном и шерстью, посуду, инструменты. Туда же запихнули визжащую свинью. Двое вели по улице захваченную в плен корову, за ними бросилась старуха с лопатой, но храбрые воины отбились от нее ногами, отобрали лопату и с хохотом выпороли женщину плетками. Другие с ожесточением избивали мужика у ворот его собственного дома за то, что он не пускал их внутрь. Одни рыдали и умоляли, другие хохотали и веселились.

Ашаяти стиснула поводья и сердито посмотрела на Сардана, но что он мог поделать? Музыкант поравнялся с принцем.

— Остановите грабеж! — бросил Сардан. — Вы же просто бандиты!

Принц обернулся и с таким искренним удивлением посмотрел на Сардана, что тот смешался, а в глубине души еще и почувствовал себя в чем-то виноватым.

— Но ведь нам нужно пополнить припасы, — сказал принц.

Одджи с прищуром смотрел ему в затылок и с интересом слушал.

— У вас три телеги в землю закапываются он награбленного! Сколько еще припасов вам нужно? — сказал Сардан.

— В этих телегах нет еды и питья для воинов и лошадей.

— Что же в них?

— Разное хозяйство.

— Вот, значит, как вы называете два ящика женских нарядов из замка!

— Господин музыка, ну вы же понимаете, что мы не сможем продолжить наш путь, если у нас не будет припасов? Должны же мы где-то их брать⁈

— Такими же словами оправдывают свои злодейства обыкновенные разбойники.

— В конце концов, господин музыкант, нам не совсем понятны ваши претензии. У каждой касты в государстве свои роли, завещанные нам нашими предками. Зачем же, по-вашему, нужны крестьяне, все эти ватрабхады, тебхады, кетбхады и прочие? Они выращивают рис, ловят рыбу, толкут масло. А храбрые войска Матараджана защищают государство и постольку самих этих крестьян. Если все будут заниматься полями, кто станет биться с врагом?

— Принц, от кого ваши шварзяки защищают сейчас этих крестьян?

— Вы спорите ради спора, господин музыкант.

— Мне просто интересно, кто именно тот враг, ради которого эти нищие ободранные крестьяне вынуждены кормить шварзяков с золотыми лампасами.

Принц был уже порядочно раздражен разговором.

— Войско неприятеля, само собой, — ответил он.

— Вот оно как… Что это за войско такое? Может быть, какие-нибудь отряды шварзяков в Ниме или Ооюте, которые точно так же рыщут по деревням и оправдывают свои грабежи тем, что в любой момент границу могут пересечь шварзяки Матараджана или вот Рагишаты. Любопытная связь, вам не кажется, принц? Ведь не будь за горами и болотами никакого войска, не разорять вашим шварзякам этих убогих селян, а не будь ваших шварзяков, чем бы кормились разбойники Нимы, Ооюта и Нараджакского ханасама? Как же это называется? Обоюдовыгодное сотрудничество, кажется… Жаль только, выгодное оно лишь тем, кто зарабатывает на жизнь убийством и разрушением, но не хорошим людям…

— Что-то мы совсем перестали вас понимать, господин музыкант. Почему вы так вступаетесь за этих жалких крестьян? Безграмотных, полудиких, которых и людьми-то можно назвать с некоторыми исключениями из определений. За людей, которые и существуют-то для того, чтобы обеспечивать низкие потребности людей высших каст. Ведь не станете же вы горевать по курице, которую рубят в суп?

— Принц, вы не слышали старую легенду о сыне дхара и нищем ребенке, которых поменяли местами недоброжелательные придворные? Отпрыск дхара вырос жалким крестьянином, как вы сказали, а подменыш из семьи бедняков стал принцем… Вы же помните, как все закончилось? Безграмотный сын дхара, выросший в деревне, не знавший о своем происхождении, не выдержал тягот угнетения, поднял крестьянское восстание и сжег дворец собственного отца…

У принца затряслись губы от возмущения. Он хотел что-то сказать, но не мог собраться с мыслями. Одджи презрительно кривился.

— Мелкий горностай может украсть добычу у тигра, когда тот спит. Но рано или поздно тигр проснется, — сказал Сардан.

После этого он взял поводья лошади Ашаяти и неторопливо поехал дальше. Принц пожал плечами и тотчас забыл обо всем, а капитан Одджи, щуря единственный глаз и обсасывая трубку, долго провожал взглядом двух удаляющихся всадников, пока они не скрылись за холмом.

Когда шварзяки остались позади, Сардан посмотрел на свою спутницу. Ее прекрасные глаза неопределенного зеленого оттенка полны были чернотой, непроглядным мраком абсолютной ненависти, такой ненависти, которую не способна остановить даже смерть. Ненависти, в которой не было зла.

— Напомни мне добавить к пятидесяти волчьим шкурам бочку сала и свинины, — попросила Ашаяти.

— Ненавидишь их? — спросил Сардан, отвернувшись.

Она молчала несколько секунд.

— Когда все решится — я убью их всех до единого, — наконец сказала Ашаяти.