Птица-слава

Явились ребята на третий день - нет в шалаше француза.

Ушёл из тех мест солдат. Лишь кораблик и весёлого человечка, как память свою, оставил.

Даже грустно стало ребятам. Вот так взял и ушёл, ничего не сказал. Привыкли ребята к французу.

Вернулись домой опять невесёлые.

- Да что тут с вами такое творится! - пристали снова родители.

Пожались, пожались ребята, а потом рассказали. Вначале Марфутка, затем Филька, затем трое других ребят. Даже Ванюшка и тот признался.

Рассказали про всё: и про первую встречу, и о том, как, не сговорившись, хлеб ему потащили, и про слёзы, что были тогда у француза в глазах, и как мундир зашивала Марфутка, и как шалаш ему строили. Потом отдельно про кораблик и забавного человечка.

Думали ребята, что будут в селе их ругать.

Однако крестьяне такую весть встретили как-то спокойно. Не журили ребят. А кто-то даже сказал:

- Ну что ж, дай ему господь дорогу добрую! Может, и он такой же, как мы, крестьянин.

Поражались ребята. Особенно на следующий день, когда те же самые мужики и в том же самом лесу трёх новых французов подняли на вилы.

ШАПКУ ОБ ЗЕМЛЮ

Наслышавшись всяких донесений о действиях крестьянских отрядов, Кутузов решил взглянуть на живых героев.

Под городом Юхновом собрались к нему партизаны. Были всякие: и старые и молодые, подороднее и попроще, кое-кто с боевыми рубцами, и даже один без глаза, и тоже, как у Кутузова, - правого.

Набились крестьяне в избу. Расселись. Стал угощать их Кутузов чаем. Пьют мужики осторожно, не торопясь, сахар вприкуску.

За чаем зашёл разговор. Конечно, прежде всего о войне, о французах.

- Французы - народ геройский, - заявляют крестьяне. - Да только духом они слабее. Дал Бонапарт промашку: разве испугом возьмёшь Россию!

- Тут Невский ещё сказал, - вспомнил безглазый, - прибудешь с мечом, от меча и погибнешь!

- Верно! - шумят крестьяне.

Заговорили затем о Москве.

- Конечно, жалко. Немаленький город. Веками в народе славится. Да разве Москва - Россия? Отстроится город. Была бы жива держава.

Хвалит Кутузов крестьян за смелые стычки с французами.

- Мы что... Нам достаётся плотвичка. Тут армии первое слово.

Видит Кутузов - неглупый народ собрался. Приятно вести беседы.

- О Денисе Давыдове слышали?

- А как же! И в нашем уезде его отряды. Лихой командир. Зачинатель великого дела.

- Говорят, на Смоленщине женщина видная есть?

- Так это же Кожина, - отвечают крестьяне. - Старостиха Василиса. Гвардейская баба! Мужеской хватки.

Вспомнили солдата Четвертакова.

- Природный начальник. Ему б в офицерах положено быть.

Потом как-то, Кутузов и не заметил, разговор перешёл на другое. Заговорили крестьяне про озимые, про яровые. Про недород на Смоленщине. Потом о барах, и вдруг:

- Михайла Илларионович, ваша светлость, а как насчёт воли? Чай, после победы крестьянам её дадут?

- И как там с землёй? - сунулся кто-то.

Не ожидал Кутузов такого. Ну что он скажет крестьянам про волю? Дикость, конечно, в России. Кутузов бы волю дал. Да он ведь только над войском начальник. Сие не ему решать.

Не знает, что и ответить, фельдмаршал. Впервые попал впросак.

Ясно крестьянам, что трудный задали вопрос. Не захотели смущать Кутузова, снова вернулись к войне. Да только разговор как-то уже не клеился. Отпустил их Кутузов.

Идут по селу крестьяне:

- Да, воли оно не предвидится.

- И земля, как была, - у господ останется.

Замедлил ход вдруг какой-то парень. Скинул он шапку и с силой об землю:

- Только напрасно с французами бьёмся! Жизнью своей рискуем.

- Цыц, молоко необсохшее! - выкрикнул тот, безглазый. - Тут вещи не равные - разные. Баре есть баре. Россия - Россия!

ЧТО-ТО ТОПОРЩИТСЯ

Забелело. Выпал недавно снег. Идёт по дороге отряд французский. Ремни у солдат подтянуты. Холод, конечно. Одежда летняя. Только холод ещё терпим. Голод французов мучает.

Вдруг навстречу сани крестьянские по первопутку. Мужик на санях. Мальчонка лошадкой правит. Бежит лошадёнка трусцой. Снег пока неглубокий. Хорош у полозьев накат.

Сани гружёные. Что-то рядном укрыто. Что-то такое топорщится. Размечтались солдаты:

- Может, хлеба мешки печёного.

- Может, мясо отвозят в город.

- Может, боров рядном укрыт.

- Вот была бы удача!

Смотрят на лошадёнку. Лошадёнка хоть роста среднего, не кавалерийский, конечно, конь, да неплохо, видать, откормлена. Так и просится прямо с санями в котёл. Разгораются страсти солдатские. Криком кричит аппетит.

- Эх, не свернул бы мужик с дороги!

Да нет. Не чует беды лошадёнка. Не чует беды мальчишка. Глупо сидит мужик. Скользят по ухабам сани. Всё ближе и ближе. Солдатский спирается дых. Ещё минута, и знай что хватай.

И вдруг... Развернулись, как в танце, сани. Хвостом повернулась к французам лошадь. Застыла. Спрыгнул мужик на землю. Тянет с саней рядно.

- Берегись! - закричали французы. Схватили поспешно ружья.

Пушка на них глядит.

И вот - запал в руках у крестьянина. Мальчишки восторженный вид. Пламя. Грохот. Картечи свист. Ответно раненых стон протяжный. Дорога в телах побитых.

Дело сделано. Что есть силы летит лошадёнка. Небо. Поле. Полозьев скрип.

БАСНЯ КРЫЛОВА