Птицеферма (СИ)

Мое подсознание пронесло любовь к этому человеку через блокаду слайтекса, толкало меня к нему даже тогда, когда я не понимала, что Пересмешник и Ник Валентайн — один и тот же человек. Подсознание оказалось умнее меня самой, вечно ищущей причины быть несчастной и делающей несчастным единственного, кто для меня по-настоящему важен.

Я.

Себя.

Приняла.

— Просто иди ко мне.

Ник усмехается. У него такой вид, будто он не верит собственным ушам.

Качает головой, не сделав ни шага ни навстречу, ни прочь.

— Янтарная, я не щенок, которого можно приманить, а потом пнуть под зад, когда настроение переменится.

Я сделала ему очень больно. На этом самом месте. Меньше недели назад. Так, как не делала еще никогда. Потому что никогда ещё мы не заходили так далеко.

— Я знаю, — соглашаюсь.

Ник смотрит прямо на меня, глаз не отводит, не прячет взгляд.

— Эм, просто определись, чего тебе нужно от этой жизни, ладно? Мне уже осточертели эти эмоциональные качели.

— Ты, — отвечаю коротко.

— Что? — переспрашивает; щурясь, вглядывается в мое лицо.

— Мне нужен ты, — отвечаю громче и тверже. — От этой жизни мне нужен прежде всего ты.

Успеваю увидеть удивление в его глазах, а затем, не дожидаясь ответной реакции, кидаюсь к нему. Обвиваю шею руками, прижимаюсь всем телом.

Ник обнимает меня. Но, видимо, мое поведение настолько нетипично для обычной меня, что он все же спрашивает:

— Янтарная, с тобой точно все в порядке?

— Да, — заверяю, находя своими губами его губы. — Теперь да.

* * *

Мы занимаемся любовью. Долго, почти до самого утра, безумно изголодавшись друг по другу. А потом просто лежим, обнявшись. Ник — на спине, уставившись в потолок. Я — на его плече.

— Ты уволился, — шепчу.

— Ага, — беззаботно отзывается в ответ.

— Почему не сказал?

— Зачем? — пожимает плечом. На плече лежу я. Ерзаю, устраиваясь поудобнее. — У нас с тобой разное отношение к работе.

— Больше нет.

Ник усмехается.

— Тем лучше. Нет такой работы, которую было бы страшно потерять, Янтарная, — в его голосе отчетливо слышится улыбка. — Я не дурак и не инвалид, найду что-нибудь другое. Но работать в месте, в которое прихожу через силу, я не стану. Все просто.

«Зачем усложнять?» — сказал мне юный Ник Валентайн при нашей первой встрече. За пятнадцать лет ничего не изменилось.

— Из-за меня? — только и спрашиваю.

Ник молчит некоторое время, обдумывая мой вопрос.

— Из-за всего, Эм, — отвечает затем. — Наверное, больше из-за того, что потерял доверие к тому, за кем годами был готов следовать куда угодно.

Приподнимаюсь на локте, чтобы видеть его лицо; за окнами спальни светает.

— Что Старик тебе сказал?

Ник морщится, затем тянется ко мне, чтобы снова поцеловать.

— Оно тебе надо? Давай лучше продолжим, на чем остановились.

Ну уж нет. Решительно толкаю его в грудь, вынуждая лечь обратно.

— Мне нужно знать, — настаиваю. Потому что все равно ни на миг не верю, что это случилось не из-за меня.

Мой бывший напарник — по совместительству любимый мужчина кривится.

— Эм, он много чего мне наговорил. А я ему. Взаимно и больше, чем следовало.

— Обо мне, — произношу утвердительно.

Ник вздыхает.

— И о тебе в том числе, — признает.

— Понятно, — бормочу.

— Янтарная, это между мной и Стариком, — Ник мягко проводит ладонью по моим обнаженным лопаткам. Спину мне еще до конца не восстановили, так что придется в будущем побегать в поисках клиники, которая возьмется за недоделанную работу.

Я категорически не согласна с последним утверждением, но вслух не возражаю. Ник принял решение, и у меня нет права его отговаривать или переубеждать. Но все равно горько. И Старика тоже жаль.

Укладываюсь обратно.

— Я сама во всем виновата, — говорю через некоторое время.

Ник издает страдальческий стон.

— Янтарная, не беси меня. В чем ты виновата?

— В неправильном расставлении приоритетов, — отвечаю. — Но я на пути исправления.

Ник смеется.

— Я очень на это надеюсь.

Целует меня в волосы.

Его собственные пахнут дурацким хвойным шампунем, запах которого раздражает меня вот уже пятнадцать лет.

* * *

Когда окончательно рассветает, Ник уходит в ванную, а я блаженно нежусь в кровати, раскидав руки и ноги, как выброшенная на берег морская звезда.

И все-таки не помню, бывала ли я на море. Нужно будет непременно съездить — на всякий случай.

На моем запястье вибрирует коммуникатор, который я забыла снять вместе с одеждой. Номер не определен.

Тут же подбираюсь и сажусь на постели; принимаю вызов.

— Привет, детка, — сегодня голос Дэвина непривычно серьезен, а на заднем фоне не слышно ни звука.

— Привет, Дэйв.

— Детка, ты одна?

Бросаю взгляд на закрытую дверь ванной; слышен звук льющейся воды.

— Одна, — говорю полуправду. — Ты что-то узнал?

В конце концов, если Дэвину и его знакомым удалось что-то выяснить о Сэме Зоуи, то Ник не тот, от кого я стану это скрывать.

— Узнал-то узнал, — друг тянет время, и это на него не похоже.

Тут же вспоминаю вчерашнее поведение Ким — тоже было необычным и не сулило ничего хорошего.

— Дэйв, говори, раз начал, — поторапливаю.

Скрывать от Ника не собираюсь. Но будет лучше, если собеседник не услышит его голоса.

Дэвин вздыхает. Совсем странно.