Птицы перелётные

– Наташа, зная Дронушку, я уверен, что он всё просчитал и решил тебя не подвергать непредвиденным испытаниям.

– Ах, Болото, Болото! Хороший ты парень, да ни черта не смыслишь в бабской психологии. Ну, вот скажи, что мне теперь делать? Ждать? Надеяться? Он ведь так мне и не сказал ничего. Ни-че-го! Сочинители вы хреновы… Как ещё у вас песни получаются, которые трогают нашу душу? Неужели непонятно, что наша доля ждать, любить и ждать. Кто я? Вдова? Брошенка? Мать-одиночка? Какая ещё мать… У нас даже ребёночек с ним не случился!

– А ты его просила?

– Просила, не просила – не суть… Я пока даже не понимаю, для чего жить. Лучше бы я его не встречала! Тогда бы и этих проводов не было бы…

Наталья притихла, и некоторое время они ехали молча. За окном пробегали дома Ленинградского проспекта – они приближались к Соколу. Водитель безучастно вёл автомобиль, не показывая вида, что его как-то касается беседа двух молодых людей, судя по всему, проводивших своего близкого на ПМЖ за границу. Он часто сталкивался с подобными пассажирами, подхватывая их в Шереметьево. Драмы, да что там драмы – трагедии разворачивались перед его глазами неоднократно! И если бы он обладал писательским талантом, то из диалогов, невольно им подслушанных за рулём «Волги», мог бы написать весьма поучительный рассказ, практически не меняя ничего из того, что говорили его пассажиры.

– А ты, Болотце, как? Чего не женишься?

– Да как-то не получается. Всё жду, когда меня будто молнией пронзит при виде незнакомки.

– У тебя, по-моему, такие бури вокруг! Девки так и вьются вокруг тебя…

– Ну, вьются… Хочешь честно? К сожалению, для меня энто приятное дело превратилось в спорт. Сейчас родители на даче – так у меня каждый вечер новая чаровница.

– Да, тяжело тебе, – с иронией заметила Наташа.

– Пока справляюсь. Представляешь, тут одна из моих воздыхательниц отказалась остаться у меня на ночь! «Не могу, – говорит, – вчера в парня влюбилась. Вот если бы ты позавчера пригласил, то не было бы проблем. А сегодня – извини», – говорит.

– И чего, извинил?

– Ты не поверишь, я был счастлив! Прям вот безумно рад, что кто-то влюбляется, а не охотится за завидным женихом. Жизнь обрела смысл и снова засверкала красками.

– Да, Игорёк, от скромности ты не умрёшь.

– Это точно – не собираюсь я пока умирать. А что? Чем я не завидный жених? Не пью, не курю, прилично зарабатываю, да ещё и песни иногда придумываю.

– Слушай, композитор, я всё у тебя хочу спросить… Вот песня «Наденька» – ты её кому-то посвятил или это проделки вдохновения?

– А тебе она нравится?

– Ну, скажем так, неплохая песня, хотя у Дрона есть и получше.

– Понятное дело, но теперь он их будет петь для штатников.

– Да не трави ты мне душу! Ну! Отвечай про «Наденьку»!

– Было дело… Ещё в школе у меня случился небесный роман… Она была чутка старше меня, вернее, даже не старше, а опытнее. Научила меня всему. Такая, знаешь, «учительница первая моя». Потом она меня бросила, и если бы не «Птицы», я бы, наверное, сдох. Но музыка меня спасла, и я стал вот такой пелядью (знаешь, рыба такая есть), которую никто не может обженить.

– Прости, рыбу никто не может обженить?

– Да меня, пелядь такую, не обженит никто никак. И во всём виновата Надюшка.

На самом деле всё произошло немного иначе, нежели это изложил Игорь Наталье. В то выпускное лето Наденька упорно пыталась забыть Болото…

«Он – маленький, – твердила она себе. – Зачем он мне нужен? Какой он муж, кормилец, защитник? Он даже не полузащитник! Блуждающий форвард… Так, по-моему, говорят радиокомментаторы? А у меня сейчас взрослый мужчина, состоявшийся уже, и я ему даже очень нравлюсь, он мне сам об этом много раз говорил. На гитаре не играет, зато курс в театральном набрал и мне обещал интересные роли предложить. Дура я баба. Говорили мне, не играй в эти игры! Мальчик нецелованный, нежный и непорочный… Вляпалась ты, Надежда, и не обманывай сама себя. Ну, как вляпалась – так надо и разляпаться. Смешно: слово “вляпаться” есть, а “разляпаться” нету… Как билет в одну сторону… Войти можно, а выйти нельзя. Похоже на алкоголизм – всё время хочется опохмелиться и увидеть его. Но я же терпела летом, когда его не было рядом? Эх, Игорёк, Игорёк… Прорвёмся. Главное, чтобы он не возникал на горизонте, тогда забудутся его руки и его песни, запах его волос и такой странный, будто треснутый голос. И станешь ты для меня, мой зелёненький, моё Болотце, воспоминанием, а песня про Наденьку – колыбельной для моих будущих деток».

И она пряталась от него, вздрагивала от телефонных звонков, боясь, что услышит в трубке его голос – и не хватит сил отказать. Надежда уговаривала себя влюбиться в руководителя своего курса, или, как она его называла, – рукоВВодителя, но по-прежнему получалось не очень. И тогда, чтобы окончательно победить тоску по Игорю, она начала самозабвенно учиться театральному делу, надеясь искусственной разлукой вычеркнуть Игоря из своей памяти. Однако произошло всё как раз наоборот.