Птицы перелётные

– Я – Юра Фотин! Из Нью-Йорка.

– Юра, ты?

– Я! Я!

– Ну, как ты там?

– Пи…ц! Пи-пи-пи-пи – это радио КГБ, – сообщал восхищенно рассказчик, имея в виду спецслужбы, которые следили за тем, чтобы никакая правдивая информация не прорвалась на просторы нашей Родины.

9

А жизнь потихоньку, преодолев горные стремнины отъезда Брунова в Америку и все переживания, связанные с этим событием, снова вошла в своё спокойное русло. И уже какие-то мелкие ежедневные заботы волновали наших героев значительно больше, чем становление Андрея на просторах Калифорнии. Елена Борисовна регулярно с ним перезванивалась, но что-то кардинально нового сын ей не сообщал… Да, устроился; нет, не голодает; об успехах говорить ещё рано… Болото, который позванивал матушке Андрея, отлично понимал, что его друг всё равно правды о своём положении ей не расскажет (она всё-таки мать), и поэтому не терзал Елену Борисовну лишними расспросами. Почему-то после первых интервью «Голос Америки» больше ничего не сообщал об успехах «Дрондулета». Тем не менее в московской музыкантской среде довольно долго обсуждали успехи Дрона и Эскина и всё-таки верили, что они ещё покажут мощь «русского оружия».

Музыкантская среда… Вроде некогда ей было заниматься обсуждением успехов-неудач московских эмигрантов? У всех работа – гастроли, которые разбрасывали их по огромной нашей стране. А вот поди ж ты…

Отсутствие новой информации с берегов Тихого океана, я думаю, было главной причиной того, что от ярко вспыхнувшего интереса к успехам двух московских музыкантов остались только угольки. И русскоязычная поп-роковая сцена не смастерила из судеб Андрея Брунова и Саши Эскина знамя, которое можно было бы нести в сражении со старообрядческой музыкой, утвердившей себя на бескрайних просторах Советского Союза. Наташе Дрон тоже не звонил, он ушёл от неё, как уходит большинство мужчин, – не оглядываясь, навсегда вычеркнув предмет былой любви из своей жизни.

Игорю даже показалось, что девушка избегает его, а может быть, не хочет с ним видеться, так как он ей напоминает о прежней жизни, об Андрее. Короче, Дрон не зря спел про билет в одну сторону. А куда подобный билет выписывается, Кулик был осведомлен. Но Андрюха не собирался уходить из души своего товарища и регулярно тем или иным способом напоминал о своём существовании. То Болото натыкался на какую-нибудь фотографию Дрона, то, взяв в руки гитару, ловил себя на том, что пальцы сами собой начинают играть вступление к «Прогулкам с осенью», и тогда он пел эту песню и восхищался, как же здорово её придумал Дронушка. Дронушка… Странно, почему-то так он его никогда не называл. Какое теплое словечко вылетело из него, вспоминающего своего хорошего товарища Андрея Брунова…

Однажды Дрон (не его снимки или мелодии, а он сам, лично) напомнил о себе. В начале следующей осени Игорю позвонил мужчина, представившийся Данилой Семёновичем, и предложил встретиться где-нибудь, чтобы поговорить о приобретении песен для своего нового коллектива. Болото сказал, чтобы тот приезжал к нему домой – тут и пианино, и гитара под рукой, и не надо будет искать инструмент, чтобы помузицировать. С подобным предложением к Игорю ещё не обращались, и он был взволнован встречей с этим самым Данилой. В три часа, как и договаривались, в дверь позвонили, и в квартиру вошёл дорого и со вкусом одетый мужчина, который, впрочем, совсем не был похож на музыканта.

– Здравствуйте, меня зовут Данила Семёнович, можете меня называть просто Данилой.

– А я – Игорь. Проходите в комнату…

– Вы, вероятно, тот самый Болото, про которого мне так много рассказывал Дрон?

– Вот даже как? И где же всё это он вам рассказывал?

– А во Фриско, или, как его величают официально, в Сан-Франциско.

– Судя по тому, что вы знаете наши детские прозвища, вы плотно общались с Андреем…

– Да, у нас было отличное хипповое лето в Калифорнии. «Дрондулеты» были хороши; они классно пели, и потом мы здоровски отдыхали. Оттягивались по полной программе.

– А почему вы о «Дрондулете» говорите в прошедшем времени?

– А потому что его уже не существует.

– Как не существует? Ведь они так здорово о себе заявили!

– Игорь… К сожалению, а может быть, к счастью, я всех тонкостей их разрыва не знаю, но думаю, Дрон вам всё в лучшем виде описал в письме, которое я привёз с собой.

– Что же вы молчите?

– Да, собственно, я не молчу, я рассказываю вам о ребятах, с которыми успел подружиться в последние месяцы.

Гость достал из портфеля письмо и торжественно вручил его Кулику. Игорю хотелось немедленно его вскрыть, но почему-то он подумал, что, поскольку чтение письма от друга – вещь интимная, лучше он, пожалуй, дождётся, когда Данила покинет его дом. Игорь отлучился на кухню и поставил чайник на плиту.

– Данила Семёныч! А как у Дрона состояние духа? Скучает? – крикнул Болото с кухни.