Птицы перелётные

Болото с энтузиазмом взялся за доведение до ума текста Дрона, и у него получилась даже очень приличная мелодия, которая раскрасила дроновские вирши, привезённые из-за океана. Он не задумывался, что будет с этой песней, а также не имел понятия, что будет в его собственной судьбе. Игорь отгонял от себя мысли о возрасте – о том самом возрасте, когда пора определяться и признаваться себе, что дальнейшее плавание даже на борту очень комфортабельного ансамбля (а теперь их называли по-новому – группа) не может продолжаться бесконечно долго, и капитан «корабля» может списать возрастного музыканта «на берег» в любой момент. И вот это откладывание принятия решений о своём завтра могло обернуться разными неприятностями для Болота: всё-таки он был уже мужчиной, обременённым семьёй.

В отличие от Дрона Игорь женился более рационально, что ли… Он нагулялся или, как говорила его мать, нашлялся достаточно и вроде решил остепениться, женившись на девушке, которая ему приглянется.

– Я пойду в загс, как только влюблюсь в кого-нибудь или если кто-то «понесёт» от меня, – говорил он своему дружку Лёхе, басисту группы, в которой он в то время служил. Кстати, словечко «служил» по отношению к виду своей профессиональной деятельности он всё чаще применял, считая, что музыкой он занимается наедине с самим собой, сочиняя что-либо впрок, а в ансамбле работает. Но вот беда – сочинялось как-то не очень убедительно, и так получилось, что песня на стихи Дрона была первой за долгие годы, которая его самого зацепила. Он показал её Лёхе – тот её тоже одобрил.

«”Всё потом” – какое многозначительное название», – думал Кулик, примеряя её к своей судьбе. Показать песню худруку, чтобы петь в концерте? Полная безнадёга… Что Игорь скажет об авторе текста? Что тот американец? Или написать какую-нибудь русскую вымышленную фамилию в качестве псевдонима Дрона? Нет уж, увольте, пусть это будет их первая с Андрюхой песня, а там жизнь сама распорядится, как с ней быть, с песней то есть…

Но я снова вернусь к сердечным делами Болота… Он и вправду нагулялся и той новизны, которую когда-то испытывал, к примеру, с Наденькой, с новыми ухажёрками не находил. Были девушки и женщины, с которыми было неплохо, даже иногда хорошо, но полёта не получалось, а песни не придумывались и подавно. И вдруг однажды он себя поймал на мысли, что ребёнок был бы для него, наверное, новым вызовом: придётся о ком-то заботиться, и это раскрасит его жизнь. А женщина, хоть какая, не рассматривались им в качестве объекта заботы о ней.

И ему повезло – он всё-таки встретил такую! Она была красива, умна, талантлива и, вне всяких сомнений, влюбилась в него. Он это понял однажды, невольно подслушав её разговор по телефону с подружкой. Катя (так её звали) рассказывала шёпотом о Болотце, говорила, что оно её уже практически затянуло и спасения от его ряски и топей нет, и что она никого так не любила и вообще пропала. Игорь это воспринял вполне даже буднично. Он уже привык, что девушки из-за него теряли голову. Они часто так говорили ему, привычно позволяя склонять себя к любовным приключениям. Ему было всё равно – он не выяснял глубину чувств очередной поклонницы, понимая, что любое признание в любви, которое он услышит, – это моральная ответственность, а её так не хотелось примерять на себя.

Однако вскоре после появления Катерины Болото заметил, что график посещений квартиры зрительницами – «группи» (какое аквариумное название, право!) как-то нарушился. Катя неторопливо их всех из жизни Кулика выжила и теперь безраздельно царила на полутораспальной кровати Игоря. И ему это нравилось! Они из койки практически не вылезали. Еда и питье закупались по дороге с концерта, иногда они заскакивали куда-нибудь перехватить что-нибудь, но в целом эти три месяца до их похода в загс прошли под знаком непрерывного производства следующего поколения Куликов.

Откуда брались силы? Неизвестно… Но они тем не менее откуда-то брались, хотя влюблённые становились всё более похожими на собственные тени. Поначалу кто-то из списка Игоря звонил ему по телефону, и он, не отрываясь от возлюбленной и этого приятного дела, нахально что-то врал про отсутствие свободного времени. Хотя почему врал? Ни для кого другого времени у Игоря действительно не было. А девушек Болото обижать не умел, да и не хотел. Катенька снисходительно улыбалась во время этих телефонных разговоров, стремясь в эти минуты проникнуть в самые потайные уголки Болотца. Она пыталась несколько раз довести его во время этих дурацких бесед до логического конца, но Игорь, как старая мудрая щука, уходил от её рыбацких уловок. Никакой женской солидарности в Кате в то время не наблюдалось, она была эгоисткой, которая решила вытравить всех своих потенциальных соперниц под корень.