Птицы перелётные

А на следующий день мы поехали на экскурсию на винзавод в Массандру, где в ассортименте было не только беленькое и красное, но ещё и сладенькое.

АЛЕКСАНДРУ СМОГУЛУ

Уйти в Небеса в новогоднюю ночь…
Смогул – развесёлый придумщик.
Гоню что есть силы тоску свою прочь,
Но ты не устал меня мучить.

И память с Тверской отправляет меня

К Вернадскому, на Юго-Запад,
Где песни рождались, их поздно менять:
Смогул этим песням был папой.

Он был по-отечески груб, наш Сашок,

А я был заботлив, как мамка.
И было неважно нам – фолк или рок:
Ты ж помнишь, мы жили вне рамок.

Ещё один праздник, что мы без тебя

Отчизною всей отмечаем.
И песни, дружище, сегодня грустят,
А я помяну тебя чаем.

01.01.2019

3. Смогул и Казанова

Когда мы со Смогулом вдарили по рукам, договорившись, что правофланговый нашей альтернативной поэзии будет ездить со мной и группой «Саквояж» по необъятным просторам нашей Родины, высоко неся знамя тогда ещё советской песни, я, как основной стратег гастрольных мероприятий, не задумывался о том, как себя будет чувствовать мой новый товарищ в нашем легкомысленном сообществе. А мы для начитанного, критически мыслящего деятеля искусства были, как бы сейчас сказали, непонятными особями подрастающего поколения, полным отстоем. И об этом Александра Владимировича популярно предупреждали его умно-благоразумные друзья из «Первого круга», да и все-все-все, с кем он общался, выпивал и пел ночь-заполночь. Но, наверное, я был хорош в роли искусителя, а Людмила (его тогдашняя жена) вкусила яств от яблони-греховодницы, и удержать её в обольщении Саши, чтобы он стал певцом официальной эстрады, было невозможно. Последнее слово сказал наш замечательный друг Володя Тургенев, убедительно молвивший:

– Шурик, а почему бы тебе не покормиться от этого стола? У них не убудет, а дорогу назад ты, даже со своим зрением, всегда отыщешь.

И Смогул сдался. Жена его нарядила в самые торжественные одёжки, и мы тронулись в путь. Не знаю, закрывал ли он глаза, когда прыгал в эту шумливо-блудливую попсовую реку, но его не обременённая волосами голова не потерялась среди шумных вод кочующей музыкантской братии. Через полчаса моё купе наполнял его характерный баритон, он импровизировал – и это всех сблизило. Вдруг выяснилось, что можно быть центром притяжения компании, не только рассказывая анекдоты (а их Смогул знал от силы четыре), но и просто обладая колоссальной памятью, читая наизусть стихи от Лермонтова до Бродского. Что можно покорить ох какой непростой люд, состоящий из попсовых гастролёров. И были байки о концертах ВИА, выступлениях бардов, разговоры о зарплатах и (будете смеяться) о творческих планах. А потом, как водится в мужских компаниях, особенно вне дома, мы скатились к этакому «Декамерону», когда артисты и авторы-исполнители рассказывали смешные, а порой и грустные истории, связанные с походами в гости к легкомысленным гражданкам. Шурик немного скис – поскольку виашные успехи возделывания любовной территории были более осязаемы, чем артефакты, добытые в том жанре, где он заслужил авторитет. И вдруг Саша решительно вышел на трибуну, жестом остановил шум в аудитории, и молвил. Да-да, именно молвил:

– А я в этом деле следую заветам великого Казановы!

Публика замерла, ожидая откровений успешного ловеласа перед неискушенными вьюношами с запахом материнского молока на губах.

– Так вот, – продолжил трибун, – главное – чаровницу успеть убедить, что она лучшая на свете и что ты всю ответственность снимаешь с её плеч, перекладывая на свои.

– Требуем мастер-класса! – заверещала возбуждённая аудитория.

– Нет проблем, – сказал в свои усы наш новобранец. – Мы едем сейчас в Казань; в тридцати километрах от города есть райцентр Зеленодольск, и у него в подбрюшье имеется колхоз «Свет Ильича». Так вот тридцать лет назад после концерта в местном клубе с одной ну очень аппетитной татарочкой у меня было всё.

– Что – всё?

– А то ты не понимаешь! Всё – это значит всё! И у неё были чудесные подружки. Так что я всех приглашаю на волшебное рандеву.

Публика обдумывала рассказ Смогула.

Наконец кто-то сказал:

– Саш, тридцать лет назад… Значит, ей сейчас за полтинник. Так она и её подруги ещё с Ильичом вместе о революции мечтали!

– Так они её и совершили! – не растерялся Смогул.