Птицы перелётные

Сэм и Серёга врезали по ми-мажору с каким-то остервенением, и Шуб начал громко орать что-то на непонятном языке. Правда, припев песни звучал вполне внятно, и никакого толмача не нужно было, чтобы разобрать: «Shake, bаby, shake!» Болото со второго куплета встроился в ансамбль со своей гитарой и со своей вокальной терцией сверху, заслужив поощряющий взгляд Сэма. Они продолжали яростно играть и петь стандарт Джерри Ли Льюиса, пока наконец не наступило время инструментального соло. Игорь был удивлён, да что там, поражён, когда увидел, как Серёга Ильницкий начал отчаянно крутить колки гитары, пытаясь создать звучание слайд-гитары! Было похоже на то, как играют там, не всегда стройно, но стилистически очень даже ничего… Уже много лет спустя Игорь узнал, как извлекается подобный звук при помощи специального напальчника, а тогда – что только не делали музыканты, чтобы соответствовать своим кумирам! Например, в левую руку бралась бутылка от вина, отвёртка и другие подручные средства, которыми водили по грифу, извлекая характерный «плавающий» звук. И вроде бы выходило похоже на то, что слышали в магнитофоне, однако попасть в нужные ноты получалось не всегда.

– Ну ты Кулибин! – с восторгом сказал Игорь, обращаясь к Ильницкому.

– Будешь играть с нами? – прямо спросил Шуб у Болота, беря инициативу в свои руки.

– Не знаю, надо подумать, а то как-то внезапно… – откликнулся Кулик. – Дай-ка я тоже что-нибудь этакое сбацаю.

Игорь взял гитару и (пусть и не с таким напором, как Сэм) уверенно исполнил «Hippy, Hippy Shake». Шуб и Ильницкий уважительно слушали, даже не пытаясь подыгрывать Болоту. Все молчали, ожидая вердикта Сэма и Серёги… Наконец Шуб пробормотал:

– Так бы сразу и сказал, а то «Лыжи у печки стоят»…

– Всё нормалёк! – дружелюбно отозвался Кулик.

Ему было и смешно, и грустно: история повторялась. Не так давно, всего какой-то год назад, они с Дроном стояли в переходе на «Проспекте Вернадского» и слушали, как поёт Ероха. Что же он там исполнял? «Фонари», что ли? Ну, короче говоря, его репертуар был чужд юным поклонникам рок-н-ролла, зато таланты – очевидны, и Кулику с Бруновым очень-очень хотелось заполучить его в свою группу, которая в тот момент существовала только в их воображении. Теперь же и сам Болото оказался в роли Ерохина, и уже ему другие пацаны задают вопрос: «Будешь играть с нами?»

И это здорово. Потому что это значило, что жизнь продолжается.

– Получается, вы хотите собрать группу? – полюбопытствовал Кулик.

Парни переглянулись.

– Думали об этом, – мрачно подтвердил Шуб. – А теперь, послушав тебя… Нам, похоже, как детям лейтенанта Шмидта, придётся поделить сферы влияния. Это я про поклонников. Точнее, про девчонок, если ты не понял.

– Да не беспокойся ты о девчонках! – со смехом отмахнулся Игорь. – Они сами нас в лучшем виде поделят.

Немножко помолчали, затем Ильницкий спросил:

– А ты-то с кем играешь?

– А у нас есть вокально-инструментальный ансамбль, «Птицы» называется. Мы базируемся в МГУ.

– И что вы поёте?

– Фирму́ поём: «битлов», Элвиса, «Блю Джинс». А ещё придумываем свои песни. Иногда неплохо получается.

– Спой что-нибудь из своего, – попросил Сэм.

И Болото спел «Наденьку». Ребята зааплодировали, а Сэм Шуб отложил гитару на соседнюю кровать.

Серёга Криворуцкий тем временем откупорил портвейн и разлил его по имеющимся стаканам. Кто-то побежал за дополнительной посудой.

– За МИИТ, за 1 сентября! Вздрогнем! – воскликнул Криворуцкий.

Да, жизнь продолжается.

Байки о Cмогуле

1. Кто такой Александр Смогул

Он сам себя называл «широко известным в узких кругах персонажем». И он действительно был популярен, даже легендарен в определённых кругах. Что за круги такие? А это поэты, барды, которые не светились «из последних сил» на экране телека и в средствах массовой информации, чтобы обратить на себя внимание, а потом и заработать денег.

Так вот, Александр Владимирович не мог не сочинять. Это была форма его существования. И он в своих творениях был ярок, непостижим и недостижим. Он придумывал стихи и жизнь практически всё время.

Какие сны он видел, не знаю – почему-то я его об этом не спрашивал, хотя мы перетёрли с ним тысячу тем. Наш Шурик обладал одним очевидным талантом: он мог моментально, импровизируя, выдавать рифмованные строфы. И этой его способностью интересовались ученые и кинематографисты. Фильм «Семь шагов за горизонт» – это ведь и про него тоже. Он был творцом в стихосложении, в ухаживании за женщинами, в выпивке…

А какой он был рассказчик! Его байки и приключения пересказывала вся Москва. И он был неистощим – в своих выдумках не повторялся, и лично барон Мюнхгаузен скромно умолкал в компании Смогула.