Птицы Великого леса

Ежи насупился, но промолчал. Куда более дурного нрава, чем у ратиславцев, он ни у кого не встречал. Разве можно такие мерзкие вещи говорить человеку в лицо?

– Что ж, надеюсь, твой друг сможет тебе помочь, ты совсем плох стал, – с сочувствием произнёс мужик.

– Он отличный целитель, так что скоро всё будет хорошо, – слабо улыбнулся Ежи.

И вот, когда до встречи осталось всего ничего, оказалось, что никого не пускали.

– Может, пешком быстрее дойти? – спросил Ежи.

– Да куда ты в такую толпу полезешь? – махнул рукой его спутник. – Затопчут. Сиди. Подождёшь немного, зато я тебе потом в городе покажу, что и где.

– Спасибо, – смущённый добротой, проговорил Ежи.

Он заглянул в суму, чтобы достать последние две медные монеты, что у него остались, Ежи пообещал отдать их в уплату за помощь. Пальцы его нащупали вместо кошеля узкую полоску ткани. Он вытащил её на свет, с трудом узнавая в лоскутке платок, который носила тряпичная кукла Здиславы.

Поначалу Ежи думал, что ему только казалось, но куколка и вправду с каждым днём становилась всё меньше. Лезли нитки из её платья и передника, высыпались травы и зёрна, набитые внутрь. Каждый день Ежи вытряхивал из сумы мусор, скопившийся от разваливающегося оберега. Когда он понял, что кукла на самом деле уменьшалась, то посчитал это особым свойством чар. Она должна была приносить удачу, и, быть может, болезнь Ежи была так сильна, что высосала всю силу из оберега? Теперь, когда Ежи достиг Лисецка, от куклы ничего не осталось.

Ежи покрутил последний лоскут между пальцев, к нему прилипли короткие волосы, белёсые, как снег, которые прежде были заплетены в косу куклы. Ведьма просила выбросить оберег у въезда в Лисецк. Был ли в этом теперь смысл? Ежи поднял голову. До ворот было ещё ехать и ехать, а сани так и не двигались.

Дара скрывалась в тени у самого входа в храм. Верно, было бы лучше, если бы родная сестра держала свадебный золотой венец над головой невесты, но она теперь опасалась подойти слишком близко к солу и показаться на глаза настоятелю. Пусть Пресветлый Брат видел, что лесная ведьма не смела очернить священный обряд венчания.

За спиной Ростислава Небаба держал в огромной руке хрупкий венец, а подле него стояла на мысочках Третьяна. Она едва дотягивалась до макушки высокой Весняны, и потому золотой венец то и дело касался покрытой головы. Мало кто знал, что она тоже была ведьмой, и это оказалось на руку. Других подруг у Веси не нашлось, даже Горица отказалась прийти на свадьбу.

Пахло пчелиным воском, от десятков свечей тянулся тонкий дымок. Дара держала одну из свечей в руках, слушала слова молитвы, но не повторяла их следом. Она не знала слов, отец почти никогда не водил их с сестрой в храм, а соседи не звали на свадьбы.

До сих пор после всех служб, что она посетила в Ниже, Златоборске и Лисецке, Дара чувствовала себя чужой в храме. Лики на фресках казались суровыми, сол пылал ослепительно-ярко, и огоньки свечей горели повсюду, сверкали жёлтыми одинокими кострами. Всё дышало теплом и покоем, но Даре чудился блеск огненной силы в переливах позолоты.

Из-за сола послышалось тихое детское пение. Тонкие чистые голоса восхваляли Создателя и пророка его Константина, воспевали любовь бога к его детям на земле, любовь столь же сильную, что должна объединять супругов.

Весняна и Ростислав опустились на колени перед Пресветлым Братом.

Милош наклонился к уху Дары и прошептал:

– Скукотища. Поскорее бы уже напиться в честь молодых.

Дара прыснула от смеха и поспешно прикрыла рот рукой.

– Ты что, плачешь? – Милош попытался заглянуть ей в лицо, но девушка прикрылась платком.

– Отстань, – голос её дрожал и выдавал волнение.

Чири отвернулась к стене и от безделья принялась пальцем ковырять краску на фреске. Дара схватила её за руку и сжала крепко, заставляя стоять смирно.

Властным голосом Пресветлый Брат снова начал читать молитву над брачующимися. Наконец он обошёл их кругом, держа в руках свечи, очистил огнём Создателя, соединил в одно целое перед людьми и богом.

Весняна и Ростислав поднялись, поклонились сначала настоятелю и солу, после друг другу и, наконец, гостям.

Стрела сиял от счастья, как начищенный медяк, и крепко сжимал руку девушки. Скромно, точно в первый раз, он поцеловал Весю, когда на то дал позволение Пресветлый Брат. Перед Богом и людьми они стояли уже мужем и женой.

Дара хотела подойти и обнять сестру, но не смогла сдвинуться с места, даже когда Чири кинулась обнимать попеременно Весю и Стрелу. Они оба погладили девочку по голове ласково, как родную дочь. Даже теперь можно было ясно увидеть, как счастливо они проживут вместе до самой старости, как станут любить своих детей, какой большой и дружной станет их семья.

Лесной ведьме не оставалось места рядом с ними. Она не принадлежала их миру.