Птицы Великого леса

Тьма кромешная.

Скрежет зубовный.

Червь неусыпаюший.

Преподобный Никодим Святогорец

Ратиславия, Лисецк

Месяц лютый

Весю положили на лавку, укрыли с головой простынёй.

В бане было душно и жарко. Запахи отваров, которыми только прошлым вечером они омывали волосы, ещё не выветрились из мыльни.

– Уведите Дару, – Милош схватил её за плечи, но сразу понял, что в этом не было надобности. Она не вырывалась, заглянула ему в глаза. Её стали почти чёрными.

– Защищаешь его? – она даже не посмотрела на Ежи, но тот всё равно попятился в угол бани.

– Уведите её, – повторил Милош. – Третьяна, напои её чем-нибудь, заставь успокоиться. Пусть поспит.

– Не смей так со мной, – прошептала Дара.

Но она уже сдалась.

Третьяна легко коснулась её висков, подула на глаза, и взгляд Дары подёрнулся дымкой. Милош никогда не видел подобных чар и загляделся, заворожённый.

Два дружинника с опаской взяли Дару под руки, но она не сопротивлялась. Ноги её подкосились, она повисла на руках у мужчин, когда они повели её к двери.

– Чири, найди кого-нибудь из людей Ярополка, расскажи обо всём.

– А о чём? Что Веся умерла? – она не плакала. Всё время хвостом ходила за Весей, разве что матерью её не называла, но теперь не плакала.

– Что мор начался отсюда.

Девчонка испуганно уставилась на него. Она не выказывала страха ни когда они нашли Весю у городских ворот, ни когда несли её тело по предместьям, а прохожие падали замертво на улице. Мор разлетался быстрее ветра. Двое дружинников, что были вместе с ними на свадьбе, погибли прямо там, у ворот. Милош не оглянулся на них, не попытался понять, что случилось. Он торопился увести остальных в баню на окраине города, подальше от чужих глаз. Только здесь, закрыв дверь, он смог наконец подумать, что делать дальше.

Никого не осталось рядом, кроме Милоша, Ежи да Чири.

Девчонка топталась у порога, точно боялась того, что происходило за дверью, куда больше, чем Ежи, вокруг которого плясала тьма.

– Тебя мор не затронет, – попытался успокоить её Милош. – Разве не видишь, как он бежит прочь? – Он протянул руку в сторону Ежи, и тот отшатнулся, ударился спиной о стену. – Я тебя не трону. – Но тот, кажется, ему не поверил.

Нельзя было думать теперь об этом, нельзя было думать о Весе с прожжённой щекой, о Ежи, поглощённом тьмой, о Даре, убитой горем. Не до того.

– Чири, – он присел, заглядывая ей в глаза. – Ты должна сообщить князю, что я знаю, почему начался мор. Скажи ему, чтобы заперся в своих покоях и никого к себе не подпускал. Никого. Пусть не ест и даже не пьёт, пока не приду я или Дара. Поняла?

Девочка кивнула, маленькими пальчиками сжала его руку.

– Ну, ты что раскисла? Не будь как ратиславская квашня, ты фарадалка, – он щёлкнул её по носу, развернул и подтолкнул к двери. – Давай, быстрее ветра!

Чири убежала. Они остались вдвоём. Милош присел на лавку напротив Веси, а Ежи так и остался стоять у стены. Он был болен и слаб, лицо его блестело от слёз, а в глазах плескался ужас.

– Расскажешь, как это вышло?

– Я не знаю, – он замотал головой. – Почему ты говоришь, что это из-за меня?

– Потому что та же тьма, что пожирает людей, витает вокруг тебя, – Милош пригляделся к нему, едва сдерживая дрожь отвращения.

Глаза Ежи, большие и испуганные, теперь казались двумя чёрными провалами, и чернота выглядывала из его глазниц, извивалась, как червяк. Холод исходил от кожи, лип к стенам и полу, пытался пролезть дальше, но натыкался на огненные искры на пальцах Милоша – его сила встревожилась, точно дикий зверь, почуявший врага, и сама рвалась вперёд, желая выжечь заразу.

– Дара утверждает, что это началось с тебя.

– Я ничего не делал, – жалобно проговорил Ежи. – Клянусь Создателем. – Он коснулся лба, глаз и рта.

– Верю. Где ты был всё это время?

– В Совине, – растерянно ответил Ежи. – Я хотел тебя найти, но не мог. Меня схватила Тихая стража.

– Это они тебя прокляли?

– Нет, не думаю, я давно сбежал от них, потому что помогал Венцеславе.

Имя ударило, точно хлыст, но Милош не подал виду.

– Как именно?

Ежи запнулся и несколько раз молча открыл и закрыл рот, прежде чем заговорить:

– Она хотела избавиться от ребёнка, а Здислава ей помогла. И я принёс чародейскую воду из Совиной башни, такую же, какая была в фарадальском чуде. И… ребёнок родился мёртвым, а потом ожил, и Здислава забрала его себе и помогла мне бежать… Милош, ты же спасёшь Весю? Я… я не хотел, я не мог… она же не может, правда? Это же Веся…

Он замолчал, сделал шаг навстречу то ли к Милошу, то ли к лежащей девушке, и Милош вскинул руку. Заклятие сорвалось с пальцев быстрее, чем он успел подумать. Та сила, что жила в крови чародея, до ужаса боялась черноты, окутавшей Ежи. Золотые путы привязали его к лавке у противоположной стены.

– Зачем?! – с беспомощной обидой вскрикнул он и вдруг заплакал. – Я ничего, ничего не сделал. Я только искал тебя.

Он сжался, обнял себя руками, и Милошу невыносимо захотелось обнять его самому. Но нет. Он должен, обязан оставаться равнодушным.