Птицы Великого леса

Незнакомый старик лишь хмыкнул. Ежи услышал его шаркающие шаги.

– Тратить драгоценное время на одного человека, когда нужно спасти сотни? – с сомнением произнёс он.

– Он мой брат. Спаси его, в долгу буду.

Волхв помолчал немного.

– Отчего не попросишь лесную ведьму?

– Веся умерла, как только встретила его. Ты знаешь Дару, она выместит зло на нём.

Старик снова ответил не сразу.

– Положи его у печи.

Ежи подвели к лавке, он на ощупь лёг, вытянув ноги, вцепился пальцами в края, приготовившись к боли.

– Мне нужна твоя помощь, чародей. Попробуем выгнать из него заразу, – голос волхва был удивительно спокоен.

– Что вы сделаете со мной? – от волнения дыхание снова сбилось.

В темноте собственная беспомощность ощущалась в разы сильнее.

– Говоришь, зараза боится золотой силы? – задумчиво протянул старик. – Так давай попытаемся выжечь её из крови.

– Вот так, сразу? – Милош сомневался, и от его нерешительности в Ежи рос страх.

– Что вы сделаете со мной?

– У нас слишком мало времени, – настаивал старик.

– Не погуби его, волхв.

Волхв. Так называли служителей старых богов. Тех, кто поклонялся идолам и молился чудищам. Пресветлые Братья предупреждали, что волхвы хуже чародеев в сотни раз. Они не только противны Создателю из-за своей колдовской силы, так ещё и поклонялись проклятым созданиям Аберу-Окиа.

– Не надо, – прошептал Ежи, потеряв голос от страха. – Отпустите меня.

– Милош, может, и вправду не стоит? – робко попросила Горица.

– Ежи, ты проклят, – друг оказался совсем рядом, положил руку ему на плечо, заставляя лечь обратно на лавку. – И опасен для остальных.

– Но я ведь ничего не сделал. Ничего ужасного не случилось.

– В тебе чернота. Такая, от которой даже мне не по себе, – голос Милоша зазвучал совсем рядом, у самого уха, и Ежи потянулся к нему рукой, но нащупал лишь пустоту. – Это чёрная, злая сила.

– Так любое колдовство – зло, всё оно от Аберу-Окиа, – проговорила Горица в стороне. – Но я тебя и таким люблю, Милош. И Ежи буду таким любить.

– Это может его убить, – холодно возразил брат.

– Уведи эту женщину, – проворчал волхв. – Не место ей здесь.

– Мама…

– Не уйду я! – воскликнула Горица.

Ежи не видел ничего, только слепо крутил головой и всё пытался подняться, пока не понял, что руки и ноги были связаны легко, но крепко. И путы обжигали тем сильнее, чем больше он пытался вырваться.

– Жжёт! Милош, мне больно. Отпусти меня, – захныкал он в отчаянии.

Его не услышали.

Горица зарыдала, закричала, и что-то тяжёлое упало на пол. Милош пытался всех успокоить, а старик яростно заругался.

Хлопнула дверь.

– Повесь засов! Пусть посидит в сенях!

Тяжёлые кулаки заколотили по дереву.

– Пусти! Пусти!

– Сейчас, Ежи, подожди, – прошептал Милош, задыхаясь.

– Я умру?

– Нет.

В голосе его не было уверенности.

Ежи постарался лежать неподвижно, чтобы верёвки, пропитанные огнём и ненавистью, не мучили его.

– Возьми его за руки, – велел волхв.

Милош медлил.

– Не бойся. Тебя не заденет. Зараза внутри.

Ежи вздрогнул, когда его схватили за щиколотки. Он дёрнулся, но уже и Милош взял его за запястья.

– Лежи смирно. Надеюсь, это быстро выйдет.

– Это не так, как с лесной ведьмой, – проговорил волхв.

– Что?

– Ничего. Просто эти чары мне плохо знакомы. Даже у Здиславы таких не видел. Это что-то иное… чужое.

– Гармахис так же пуст, – произнёс Милош и пояснил: – Это южанин, он не чародей, но умеет пользоваться силой. Он высасывает её из духов.

– Вот как, – хмыкнул волхв. – Ну да хватит болтовни. Начинай. Осторожно, не переборщи.

Ежи задержал дыхание от страха, но поначалу ничего не почувствовал. Лишь тепло у рук и ног и странное покалывание. Это было почти приятно.

– Погоди, – прошептал он точно в бреду. – Погоди, – повторили его губы против собственной воли.

И он закричал.

Огонь выжигал его плоть, разгрызал кожу и кости. Огонь жрал его и обращал в пепел. Он истязал и хлестал, как хозяин холопа. Яростно, безжалостно.

Смерть, смерть тебе, пусторождённый!

Он мерзок, отвратителен, противен самой жизни.

– Хватит!

Вопль вырвал последний воздух из лёгких.

Он потянулся руками к груди, пытаясь разодрать ногтями, вытащить огонь из себя, выплюнуть вместе с ядовитой слюной.

– Прошу!!!

Голос предал его. Он лишь хрипел, и слюна текла по подбородку.

– Он не справится.

– Скверна всё ещё в нём, – процедил волхв.

И пламя хлынуло новой волной. Ежи бился, рвался на свободу, но путы держали его крепко. Как преступника.

Но он ни в чём не виноват.

– Хватит.

Огонь загорелся так ярко, что разорвал слепую черноту. Ежи сощурился от боли, сорвал голос от крика. И всё равно кричал, хрипя и сопя.

– Хватит!

– Он умирает! – голос был знакомый, испуганный.

– Это холод в нём умирает!

Золотые искры полетели в лицо, прожигая кожу до кости.

Ежи вдохнул. Громко, жадно, как в последний раз. И пламя вытолкнуло из него воздух, дотянулось до сердца, сжало раскалёнными пальцами. И вдруг отхлынуло.

Он открыл глаза.

Старик смотрел прямо на него. Седой, морщинистый. Медвежья морда шапкой сидела на голове, жёлтые клыки ощерились. Он был полон силы.

Никогда прежде Ежи не чувствовал такого спокойствия, решимости и… голода.

– Отдай.