Птицы Великого леса

Они остановились в деревне, названия которой Дара никогда не слышала прежде. Шли они с той частью ополчения, воеводой над которой стоял Горыня. Сколько ещё таких же деревень заполонили беженцы? Сколько людей погибло в первую ночь и сколько погибнет в последующие?

Горыня говорил, что разослал гонцов по соседним княжествам, просил прислать муки и мяса, но сам уже не верил, что на его зов откликнутся. Люди старгородского князя во время пожара попытались убежать. Многих казнили в устрашение остальным, многих заковали в цепи. Дружина Чернека пыталась бунтовать, но, увидев, как высоко взлетали языки пламени в горящем Лисецке, перешла под стяги Великого князя.

– Только кто теперь Великий князь? – прозвучало с другой стороны костра.

У Горыни вдруг стал заплетаться язык.

– Так это… наследник. Сын Великого князя, стало быть. Кто ж ещё?

Стрела, что всё время будто был занят починкой тетивы на луке и разговоры не слушал, поднял голову.

– Княжич Вячеслав должен стать нашим государем. Он третий сын князя Мстислава.

Остальные замолчали.

– У Ярополка сыновья остались, – сказал тот же, кто до этого спросил о Великом князе. – Он должен на княжение пойти.

– Ему ещё и двенадцати зим нет, – оборвал Стрела.

– Мало кому из нас многим больше двенадцати было, когда мы в дружину пошли.

– Тихо, – гулко прикрикнул Горыня. – Не нам князя на престол сажать.

– А кому ж ещё, как не дружине? – прищурился Стрела. – Ты, Горыня, сам знаешь, что я прав. Вячко должен нами править. Сын Ярополка мал ещё, да и людей не знает. Сколько лет он в Снежном жил? Там скренорцев больше, чем ратиславцев.

– Я ж сказал: тихо! – рассердился Горыня. – Не о том теперь речь. Гонцов надо послать, сообщить обо всём и княгине, и княжичу Вячеславу. И вот вы, чародеи, должны его найти.

– Знаем, – кивнул Милош. – Мы проведём его отряд в Великий лес.

– О княжиче до сих пор вестей нет, – нахмурился один из воевод. – Может, и не привёл он никакой отряд чародеев.

– А если привёл, тем более ясно, кому княжить, – ехидно улыбнулся Стрела.

– Другим князьям это решать, а не тебе, сопляку, – грозно произнёс Горыня. – Лучше бы подумал, чем людей кормить и как не дать ополчению разбежаться. Теперь, когда все по разным деревням, поди угляди за всеми.

Дара помнила, как Златоборск осенью наводнили беженцы. Но столица была огромной, богатой, сытной, а в деревнях и без того люди часто голодали по весне, когда запасы кончались, а земля всё ещё была мёртвой и бесплодной. Как прокормятся тысячи беженцев? Как доживут до лета, до урожая?

Ей было почти стыдно доедать похлёбку. На мельнице они не жаловались на пустой стол, но часто в конце месяца березня к ним заходили деревенские. Исхудавшие, болезненные, они просили дать в долг мешок муки или крупы. Отец обычно давал с условием, что вернут вдвое больше, редко отказывал, когда опасался, что его семье ничего не останется.

Теперь таких семей стало куда больше, и некуда им было пойти. Как ни крути, но это она, Дара, привела голод и смерть в Лисецк.

Милош, кажется, об этом вовсе не думал. Он съел свою похлёбку, закусил куском хлеба с луковицей и даже достал где-то кусок вяленой говядины. Наевшись, он расслабился и заулыбался. Улыбка у него вышла безмятежной, весёлой, точно они не прошли сквозь горящий город насквозь, точно земля под их ногами не пылала золотом прошлой ночью, точно все вокруг теперь не говорили только о смерти.

– Не вижу, чему тут можно улыбаться, – пробурчала Дара.

– Мы живы. Уже хорошо, – ответил он тихо, шипя на свой рдзенский манер.

– Но…

– Мы справимся, веришь?

– Тебе? Не очень. Да и ты вряд ли можешь доверять мне после всего.

Губы его дрогнули.

– Чудно, но, кроме тебя, мне во всём свете больше и некому доверять. У меня больше никого нет.

– А Ежи?

– Не уверен, что всё будет по-прежнему, – Милош нахмурился, и Дара поняла его. Ей разговоры об утраченном приносили не меньше боли.

– Может, Здислава поможет твоему разлюбезному Ежи? – она хотела его утешить, но голос всё равно прозвучал язвительно.

– Здислава? – нахмурился Милош. – Я думал, она умерла.

– С чего бы? Эта сумасшедшая дрянь нас всех ещё переживёт.

– Подожди, ты про ту, которая шепелявая или которая сумасшедшая?

– Шепелявая и есть сумасшедшая.

– Так ты про ту, которая ведьма или которая княгиня? – запутался Милош.

– Княгиню звали Здебора, и она умерла, – Дара раздражённо сощурила глаза.

– Я и сказал, что она умерла.

– Ты сказал, что умерла Здислава.

– Ты меня запутала, – закатил глаза Милош.

– Не моя вина, что вас, рдзенцев, всех зовут одинаково. Одни «дзс» да «стж». Тьфу, язык сломаешь.

– Ох, да помолчите вы оба, ради Создателя, – перебил их Стрела. – И без вас целый день один крик вокруг.

Он резко поднялся, пнул уголёк ногой и пошёл прочь от костра. Остальные проводили его молча глазами, но звать обратно не стали.

– Эй, чародеи, – позвал их дружинник с такой чёрной бородой, что казалось, она измазана в саже сгоревшего Лисецка. – Помянем?

Он помахал небольшим бочонком в руках.