Птицы Великого леса

– Ты выбрал чужое перо.

Он присмотрелся к нему, поднёс к глазам, разглядывая, пытаясь понять плетение чар. Такое старое, знакомое, оно было почти что частью самого Милоша.

– Оно не отсюда, – догадался он. – Как и я. Кому оно принадлежит?

– Чужому лесу, чужому договору.

– И что за договор?

Лесавка гневливо молчала, ненависть её ощущалась кожей. Она не моргала, не шевелилась, разве что упиралась руками слишком сильно, точно ей было тяжело устоять на двух ногах.

– Эта птица из Совиной башни в Рдзении, правильно?

– Она чужая. Она связана с другим источником, – прорычала лесавка.

– Послушай, лесной Хозяин, – обратился вкрадчиво Милош. – И я, и лесная ведьма будем твоими верными стражами, но только если ты одаришь всех чародеев, что пришли с нами, своей силой, если впустишь после обратно и сделаешь Великий лес нашим домом.

Хозяин молчал, а Дара извивалась на камне, пытаясь вырваться из их рук, из страшных сновидений и из плена.

Милош торговался над её телом, над её судьбой ради себя самого, и в груди разрасталось нечто гнилое и мерзкое. Но иначе было нельзя. Иначе не спасти всех, кто пришёл с ним. Чародеи – люди лишь наполовину, в жилах их текло расплавленное золото, и всегда это будет пугать людей. Чародеи только наполовину принадлежали миру Нави и миру людей, везде они были чужими, но где ещё им искать дом? Где укрыться?

Они могли попробовать здесь, в Великом лесу.

– Это чужая птица.

– Птица из Совиной башни в Рдзении? – повторил Милош, и молчание лешего подтвердило его слова. – Сова – это и есть договор между людьми и лешим, правильно? Старшая сова и была самим договором. Ты даёшь нам силу, мы тебе защиту. Так было всегда.

– И вы погубили тот лес.

Тень на небе зашевелилась, покачнулась, будто гора, что вот-вот обвалится. Загремел гром.

– Может, на этот раз выйдет иначе? Если ты будешь медлить, лес погибнет, и ты вместе с ним.

Озеро иссыхало, и лесная ведьма умирала.

– Заключим договор? Здесь и сейчас, – упрямо процедил Милош.

Медленно, неохотно лесавка сделала шаг назад.

– Договор?! – вскрикнул Милош. – Ты заключаешь со мной договор?

Золото из источника утекало всё стремительнее, в пожаре гибли духи, деревья и звери, и где-то далеко на границе Великого леса зима подступила ближе. Она потянулась чёрными руками, сотканными из ночи.

– Заключи со мной договор! – закричал в отчаянии Милош. – Иначе я не завершу заклятие. Ты лишишься лесной ведьмы.

Туча, нависшая над Великим лесом, загрохотала:

– Договор.

И Милош сплёл заклятие из себя, лесной ведьмы и силы истока, связал всех троих с Великим лесом и его Хозяином.

Пепел прожигал кожу лесной ведьмы, и там, где сгорала человеческая плоть, прорастали совиные перья.

Глава 27

Сии леса – дремучие, от века здесь темно,

Блуждать вам здесь дозволено, а выйти не дано.

«Ведьма» Константин Бальмонт

Ратиславия, Златоборск

Буря затихала. Вячко слушал, как ветер за окном выл всё тише, всё сонливее. В спальне потемнело, и он зажёг ещё одну свечу.

Что случилось в Великом лесу? И хороший ли то был знак, что всё прекратилось? В любом случае раньше утра не стоило ждать вестей.

Чичак расчёсывала волосы так яростно, точно пыталась их выдрать. Вячко разглядывал её, не в силах найти подходящие слова. Cколько раз он уже ей повторял одно и то же?

Ему стало легче дышать, когда он принял решение и понял, что даже позор не так страшен для него, как бремя власти. Когда поклялся защищать свою семью и своего князя.

Так и должно было быть. Для этого его воспитали, не для правления. Но Чичак не понимала.

Она всхлипнула, выронила гребешок из рук, схватилась за голову там, где слишком сильно дёрнула собственные волосы.

– Осторожно!

Вячко бережно коснулся смоляных волос. Жена ответила ему обиженным взглядом.

– А может, наоборот? – спросила она. – Может, надо совсем мне волосья выдрать? – насупилась она. – Красота нужна княгиня, а я… кто я теперь?

– Моя жена.

Он сидел у её ног, как верный слуга, и не понимал, почему не мог встать, накричать на неё и велеть замолчать. Вячко не понимал, отчего Чичак могла ругать его, а он не смел возражать. Поступал он всё равно по-своему, но ощущал себя, как провинившееся дитя перед разгневанной матерью.

– Твой жена? – повторила презрительно Чичак. – А кто теперь ты?

– Княжеский воевода.

– Ты дурак, – презрительно бросила она, и Вячко не смог возразить.

Княжеский воевода. Не князь и даже не княжич. Он ниже, чем был. Но всё же выше, чем при рождении. На свет он пришёл беззаконным байстрюком, позором для матери, бременем для отца. И рос он пусть признанным сыном князя, а всё равно младшим, непринятым, чужим всем при дворе.

А теперь он наконец-то нашёл своё место.

– Воевода, – повторила мрачно Чичак. – Я родилась дочерью хана Барджиля, богатейшего хана в вольном Дузукалане. Я вышла замуж за княжича златоборский. А быть мне теперь жена воеводы?