Пуаро ведет следствие

– Что вы сказали? – посмотрел на него инспектор.

Мой друг скромно улыбнулся:

– Сейчас я вам это продемонстрирую. Гастингс, друг мой, возьмите мои часы. Только осторожно – это семейная реликвия. Только что я засек, сколько времени мадемуазель отсутствовала в комнате. Первый раз это продолжалось двенадцать секунд, второй – пятнадцать. А теперь следите за моими действиями. Мадам будет так добра и даст мне ключ от шкатулки… Благодарю вас. А Гастингс будет так добр, что подаст мне сигнал…

– Начали, – сказал я.

С почти невероятной скоростью Пуаро открыл нижний ящик столика, вытащил шкатулку для драгоценностей, вставил ключ, открыл ее, выбрал какое-то украшение, захлопнул и запер шкатулку и убрал ее в ящик, который он снова захлопнул. Двигался он как молния.

– Итак, mon ami? – спросил он, слегка запыхавшись.

– Сорок шесть секунд, – ответил я.

– Вот видите. – Пуаро осмотрел присутствовавших. – У горничной не было времени для того, чтобы достать ожерелье, не говоря о том, чтобы спрятать его.

– В таком случае горничная исключается, – с удовлетворением заметил полицейский и продолжил поиски, пройдя в соседнюю комнату служанки.

Пуаро задумчиво улыбался. Неожиданно он спросил мистера Опалсена:

– Это ожерелье – ведь оно, несомненно, было застраховано?

Было видно, что мистер Опалсен слегка удивлен этим вопросом.

– Да, – ответил он, поколебавшись. – Вы правы.

– Что все это значит? – спросила миссис Опалсен слезливым голосом. – Я хочу получить назад свое ожерелье. Оно уникально. Деньги его никак не заменят.

– Я понимаю, мадам, – успокаивающе произнес Пуаро. – Я все прекрасно понимаю. Для la femme[78] эмоции – это всё, не так ли? Но месье, который не столь впечатлителен, несомненно, найдет в этом некоторое облегчение.

– Конечно, конечно, – неуверенно произнес мистер Опалсен. – Однако…

Его прервал триумфальный крик инспектора. Он вошел в комнату с чем-то, что висело у него между пальцами. С криком миссис Опалсен поднялась из кресла. Она выглядела совсем по-другому.

– Боже, мое ожерелье! – Обеими руками женщина прижала его к груди. Мы сгрудились вокруг нее.

– Где оно было? – спросил Опалсен.

– В кровати служанки. Оно было спрятано среди пружин проволочного матраса. Должно быть, она украла его и спрятала до того, как горничная появилась на сцене.

– Вы позволите, мадам? – Пуаро мягко взял ожерелье из рук женщины и внимательно осмотрел его, а потом с поклоном вернул хозяйке.

– Боюсь, мадам, что вам придется передать ожерелье нам на какое-то время, – сказал инспектор. – Оно понадобится нам для оформления обвинения. Но мы вернем вам его как можно скорее.

Мистер Опалсен скривился:

– А это необходимо?

– Боюсь, что да сэр. Это простая формальность.

– Да пусть они возьмут его, Эд, – воскликнула женщина. – И мне будет спокойнее. Я ведь не смогу теперь спать, думая о том, что кто-то может прийти и утащить его… Что же за гнусная девица! Никогда бы о ней такого не подумала.

– Хорошо, хорошо, дорогая, не принимай этого так близко к сердцу.

Я почувствовал, как кто-то сжал мою руку. Это был Пуаро.

– Может быть, потихоньку уйдем, мой друг? Думаю, что наши услуги больше не понадобятся.

Однако, выйдя из номера, он какое-то время стоял в нерешительности, а потом, к моему удивлению, сказал:

– Мне бы хотелось взглянуть на соседний номер.

Дверь в него была не заперта, и мы вошли внутрь. Большой двухместный номер был не занят. На всех поверхностях лежал заметный слой пыли, и мой брезгливый друг состроил характерную гримасу, проведя пальцем возле прямоугольного следа, хорошо видного на столе у окна.

– Обслуживание оставляет желать лучшего, – сухо заметил он, затем уставился из окна на улицу и, казалось, полностью погрузился в свои мысли.

– Итак? – нетерпеливо поинтересовался я, – для чего мы сюда зашли?

Пуаро вздрогнул.

– Je vous demande pardon, mon ami[79]. Мне захотелось убедиться, что с этой стороны дверь действительно заперта. – Маленький бельгиец кивнул; казалось, что он все еще что-то обдумывает.

– В любом случае, – продолжил я, – какое это теперь имеет значение? Дело раскрыто. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы вы могли показать себя во всей красе. Но дело оказалось таким простым, что даже полный идиот вроде этого инспектора не смог совершить ни одной ошибки.

На это Пуаро покачал головой.

– Дело отнюдь не раскрыто, мой друг. И оно не будет раскрыто до тех пор, пока мы не выясним, кто украл жемчуг.

– Но ведь понятно, что это сделала служанка!

– А откуда вы это взяли?

– Ну, – я даже стал заикаться, – его ведь нашли прямо в ее матрасе.

– Ай-ай-ай, – с раздражением сказал мой друг, – это был не жемчуг.

– Что?

– Подделка, mon ami.

Услышав подобное, я чуть не задохнулся. Пуаро же продолжал безмятежно улыбаться:

– Этот добрый инспектор, по-видимому, ничего не смыслит в драгоценных камнях. Так что впереди нас еще ожидает восхитительная суматоха!

– Быстрее! – закричал я, хватая его за рукав.

– Куда вы меня тащите?

– Мы немедленно должны все рассказать Опалсенам.

– Думаю, что это лишнее.

– Но бедная женщина…