Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1

«Сей урод рода человеческого, – сказано в указе Сенату от 2 октября[481], – не мог воспричинствовать в столь разные времена, и такого великого числа душегубства, над своими собственными слугами обоего пола, одним первым движением ярости, свойственным развращенным сердцам; но надлежит полагать, хотя к горшему оскорблению человечества, что она особливо пред многими другими убийцами в свете имеет душу совершенно богоотступную и крайне мучительную. Чего ради и повелеваем нашему Сенату: 1) лишить ее дворянского названия и запретить во всей нашей империи, чтоб она ни от кого, никогда, ни в каких судебных местах, и ни по каким делам впредь, так как и ныне в сем нашем указе, именована не была названием рода ни отца своего, ни мужа; 2) приказать в Москве, где она ныне под караулом содержится, в нарочно к тому назначенный и во всем городе обнародованный день, вывести ее на площадь и, поставя на эшафот, прочесть пред всем народом заключенную над ней в Юстиц-коллегии сентенцию, с исключением из оной, как выше сказано, названия родов ее мужа и отца, с присовокуплением к тому сего нашего указа, а потом приковать ее стоячую на том эшафоте к столбу, и прицепить на шею лист с надписью большими словами мучительница и душегубица; 3) когда она выстоит целый час на сем поносительном зрелище, то чтоб лишить злую ее душу в сей жизни всякого человеческого сообщества, а от крови человеческой смердящее ее тело предать собственному промыслу Творца всех тварей, приказать, заключа в железы, отвести ее оттуда в один из женских монастырей, находящийся в Белом или Земляном городе, и там подле которой ни есть церкви посадить в нарочно сделанную подземельную тюрьму, в которой до смерти ее содержать таким образом, чтобы она ниоткуда в ней свету не имела. Пищу ей обыкновенную старческую подавать туда со свечой, которую опять у нее гасить, как скоро она наестся, а из сего заключения выводить ее во время каждого церковного служения в такое место, откуда бы она могла оное слышать, не входя в церковь».

В такой подземной темнице в Ивановском монастыре Салтыкова просидела 11 лет, а затем была переведена в каменный застенок, пристроенный к церкви, и в 1801 году она была еще жива.

Салтыкова была не единственная, и понесенное ей жестокое наказание не послужило примером и устрашением для других помещиков.

Не раз видали, как княгиня Козловская «велит раздевать мужчин и сечь их при себе розгами, считая хладнокровно удары и понукая исполнителя наказания бить больнее; видали, как она, в припадке бешеного исступления, заставляет служанок привязывать к столбу одного из своих слуг, совершенно обнаженного, и натравляет собак грызть несчастного или же приказывает женщинам сечь его, причем зачастую вырывает у них розги и сама бичует истязуемого по… самым чувствительным частям тела… соединяя, таким образом, чудовищное наслаждение зверской жестокости с затеями необузданного бесстыдства». С женщинами княгиня обращалась точно так же: она заставляла их класть свои груди на холодную мраморную доску и собственноручно секла эти нежные части тела; затем вкладывала свои пальцы в рот наказуемой и раздирала его до ушей. Чаще всего подобные наказания производились из ревности госпожи к одному из ее крепостных любовников[482].