Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2

Вместе с тем признано было необходимым сложить до времени все недоимки, накопившиеся на жителях разоренного края, и обязать их вносить подати лишь с 1 сентября 1774 года[966]. Казанский и нижегородский губернаторы были вытребованы в Симбирск для личных объяснений с главнокомандующим. На совещании было положено, для обеспечения продовольствия населения и войск, устроить провиантские магазины; нижегородскому губернатору купить 40 тысяч, а казанскому 50 тысяч четвертей хлеба. Из этих магазинов выдавать действительно терпящим нужду жителям от 2 до 3 четвериков на душу, под расписки помещиков, приказчиков или старост. Для развоза хлеба по уездам употреблять законтрактованные казной подводы с платой по одной копейке за версту. При этом граф Панин обратился с воззванием к более зажиточному населению, просил его оставить все корыстолюбивые виды и не возвышать цены на хлеб и фураж. Главнокомандующий грозил, что виновные в корыстных целях не только будут наказаны, но и казнены; лица же, содействующие его мерам, будут представлены к наградам. Последнее обещание им было в точности исполнено. Узнав от казанского губернатора, что помещик Степан Егорович Кроткий уступил свои значительные запасы хлеба казне по весьма сходной цене, главнокомандующий просил императрицу о награждении Кроткого следующим чином. «По состоянию же его в отставке, – писал при этом граф П.И. Панин[967], – и ни у каких дел, а образцовым в здешнем краю хозяином в хлебопашестве, повышение его не может нанести никому обиды; насупротив же оглашением оного (что я сделать и не преминул) произойти может побуждение и в других хозяевах, может быть, укрывающих избытки своего хлеба на случай возвышения оного цен, к отдаче его в ссудные народу магазины за постановленные цены».

Кроткий был произведен в следующий чин, но послужил примером для немногих.

Независимо от забот правительства по улучшению экономического быта разоренного населения, Пугачевский бунт указал на многие недостатки в администрации, и императрица Екатерина наметила себе вопросы, над разрешением которых и трудилась впоследствии. Описание мер, принятых для преобразования внутреннего быта России после Пугачевского бунта, должно составить особое исследование, и мы, не входя в подробности, скажем, что в числе первых мер было уменьшение пространства губерний, изменение администрации губернских правлений, изменение начал в управлении башкирцами и киргиз-кайсаками, преобразование казачьих войск, переселение волжских казаков на Кавказ, уничтожение Запорожской Сечи и проч.

Пространство уездов и число их в губерниях было несоразмерно с средствами и силами административных органов. «По великой обширности некоторых губерний, – сказано было в указе от 7 ноября 1775 г., – оные недостаточно снабжены как правительствами, так и надобными для управления людьми». Поэтому число губерний было увеличено, и Россия разделена на 50 губерний.

«Сломав рога Пугачева и его сообщников, – писала Екатерина графу П.И. Панину, – мысли множеством вдруг приходят, из которых, во-первых, теперь есть внимания достойны: неверность башкирцев, кои ничем на свете не отягощены были (?), а при всяком случае злодеями объявляются; второе – набеги киргизские». Изменение быта инородцев и их отношение к правительству являлось делом крайне необходимым, и императрица, поручая графу Панину представить свои соображения по этому вопросу, не оставила без внимания и казачьи войска. Прежде всего, по ходатайству Г.А. Потемкина, основанному на просьбе донских казаков, было уничтожено название Зимовейской станицы, как родины Пугачева.

«Всемилостивейшая государыня! – писал Григорий Александрович Потемкин[968]. – Находящиеся здесь войска Донского депутаты, поданным ко мне именем всего донского общества письмом, описывая то прискорбное для целого войска обстоятельство, в которое они ввержены одним токмо воспоминанием, что изверг человечества и возмутитель всенародного покоя Емельян Пугачев происхождение свое из недр пределов их имел, и что огорченные сим нимало непредвидимым случаем, неугасаемые никогда ревностью сердца их единственное успокоение свое в милосердом уважении вашего императорского величества службы полагая, просят правосудного услышания, и чтоб во истребление толь гнусной для самих их памяти, по желанию всего войска, всемилостивейше дозволить Зимовейскую станицу, откуда сей помрачающий славу их изверг происхождение свое имеет, перенесть совсем на другое место, а дом его рождения, преврати в пепел, развеять оный в прах.