Пункт третий

Валентин Николаевич придвинул к себе полученную еще накануне транспортную сводку. Какой-то старательный сотрудник из справочного отдела включил в нее даже информацию о судоходстве по реке Каме. «…Как на Каме-реке глазу темно, когда…»[57] – отвлекся Валентин Николаевич. Крайне правильная и своевременная сводка. Он отложил расписание речфлота и занялся транспортом воздушным и сухопутным. Лениво прикидывая и сопоставляя то и се, от часа освобождения до поясной разницы во времени, он составил наконец служебную записку о предполагаемом времени прибытия в Москву Рылевского Игоря Львовича.

Идиотичность этого занятия не вызывала сомнений: и без того было ясно, что Рылевский прибудет сегодня же вечером, если пробьется на самолет, или послезавтра утром, если поедет на поезде.

За окном стоял яркий, сверкающий март с капелью и глубокими синими тенями, и, глядя из окна на все это великолепие, Валентин Николаевич еще острее, чем нынче ночью, ощущал пустоту и бесцельность своей жизни.

Жить так можно было, пока не выдохся перевод. Вяло сопротивляясь обстоятельствам, отсиживать, что следует, на службе, отдыхать по дороге, не давать себе ни минуты рассеянности дома. Перевод проклятый, чертов лев, глупейшая ловушка, которую он обнаружил чересчур поздно.

Кроме того, он, конечно, перебрал и напряженных, как на сцене, дней и бессонных ночей и вымотался от полной невозможности хоть кому-нибудь обо всем рассказать.

Я раб игры, придуманной не мною.
Я должен лгать и с другом, и с женою, –

рассеянно нацарапал он на обороте какой-то бумажки.

Строчки эти, как и все остальное, были лживы: ни друга, ни жены у него не было.

«…И не будет, – горько и честно размышлял Валентин Николаевич. – И лгать придется до смерти».

Ну да, вот и вывод, который давно уже маячил где-то сбоку. Надо или понизить планку, то есть стать только чекистом, завязать с переводами, преуспеть на службе; если заставить себя хоть сколько-нибудь заинтересоваться этой работой, так он всех их, кроме разве что Губы, обойдет года за два. Жениться следует обязательно. Преуспевающий и молодой еще майор КГБ желает познакомиться с высокой и стройной девушкой с высшим образованием. Жилплощадью обеспечен.

Или уж, извиняйте, стреляться надо.

Валентин Николаевич открыл форточку; под окном сильно била капель.

…И каждый шаг, и каждый вздох мой – лжив…

Полный бред, еще глупее и гаже утреннего.

Стреляться же, по правде говоря, было слабо.

…Еще побыть и поиграть с людьми[58]

…

И действительно, отчего бы не поиграть, только не по заданию, а так, по своему усмотрению.

Тогда, в октябре, он вторично предлагал ей свои услуги в надежде, что она откажется и он наконец сообщит начальству, что операция сорвалась.

День был пасмурный, тихий, с моросящим дождем; от мокрой листвы под ногами рябило в глазах. Александра Юрьевна молча шла рядом, слушала внимательно, поглядывала недоверчиво.

Отговорив, Валентин Николаевич остановился в ожидании ответа. Александра Юрьевна проткнула его взглядом в упор и, помедлив, сказала:

– Сами понимаете, дело непростое, давайте об этом поговорим, когда Рылевский откинется.

– Ну а сами-то вы как – согласились бы?

Она спрятала намокшую сигарету в кулак и ответила:

– Нет конечно.

– А можно узнать почему? – полюбопытствовал уже от себя Валентин Николаевич.

– Можно конечно, – заулыбалась Александра Юрьевна, – тут ведь только два варианта есть. Если вы сейчас задание выполняете, мне тогда с вами тягаться глупо, во-первых, потому, что я азартные игры не люблю, а во-вторых, потому, что вы меня все равно переиграете, козыри-то ваши.

– Интересно, – сказал Валентин Николаевич, не стараясь даже изобразить обиду, – ну а если я не по заданию?

– Тогда – еще хуже, – продолжала Александра Юрьевна, – потому что если вы сами все это надумали, то, ясное дело, скоро нас с вами вычислят, и тогда вам хуже, чем мне, придется. Вы что, не понимаете: вас или просто уберут, или уж так засадят, что…

– А вы что тогда делать будете?

– Ох, – со вздохом сказала Александра Юрьевна, – мне тогда защищать вас придется, гласность там наводить, а с такой информацией никто связываться не захочет, кошмар, в общем.

Она стояла перед ним – вымокшая, растрепанная, смешная.

Валентин Николаевич рассмеялся и сказал:

– Это вы тут, Александра Юрьевна, при исполнении, а не я. Не девушка, а прямо ЭВМ какая-то, честное слово.

– ЭВМ под названием «Бедная Эльза», – печально отвечала она, – вообще-то, я расчетов терпеть не могу.

Распрощались они почти по-дружески – легко и весело.

И Рылевский этот, наверно, человек невредный, и расклад весь – к тому, и в отчете, заметим, так и записано, что вопрос остается открытым до освобождения Игоря Львовича.

Конечно же надо встретиться, рассказать им все как есть, что задание имеется, что оно-то и будет им крышей и прочее.