Пункт третий

Виктор Иванович вышел из сарая и потащился к станции; это означало почти полную капитуляцию, потому что идти за бутылкой туда, где обязательно встретится кто-нибудь знакомый, за час до того, как собираешься уложить из пистолета пару прохожих в километре каком-нибудь от магазина, – это завал полный, просто п….ц.

Но и без бутылки уже не жилось никак.

На ближнем пути стоял товарняк чуть не в километр длиной, по другому только что подполз соликамский. Виктор Иванович шагнул под огромную цистерну товарного поезда, рассчитывая перебраться на ту сторону, пока не тронулся пассажирский.

2

Когда они вышли на площадку, подножка была уже опущена; узкоглазый стажер спрыгнул на снег, принял нетяжелый рюкзак из рук Александры Юрьевны и ловко и галантно помог ей спуститься.

– Полминуты стоим, залазь, – окликнул его пьяненький проводник. – На три часа опаздываем.

Рустам встал на нижнюю ступеньку и крепко пожал руку Александре Юрьевне.

– Уважаю вас, Саша, – начал он заранее приготовленную речь, – очень уважаю, хоть мы с вами, так сказать, идейные враги.

Лиловый от холода узбек, медленно уносимый поездом в даль уральских снегов, выглядел более чем, но Сашка, шагая вровень с подножкой, отвечала ему серьезно, благодарила за чай и хлопоты.

– Счастья вам, Саша, – крикнул он, когда она перестала поспевать за поездом; поезд набрал было ход, но тут же резко затормозил, подергался взад-вперед и остановился.

– Стоп-кран сорвали, мать, – объяснил проводник поравнявшейся с ними Александре Юрьевне. Молодой человек снова спустился к ней; проводник слез вслед за ним и, ругаясь, потащился вперед – узнать, в чем дело.

– Холодно, – сказал Рустам, безуспешно пытаясь закурить. – Интересно, что там случилось.

– Идите в вагон, грейтесь, – сказала Александра Юрьевна.

– Саша, – заговорил он, отводя глаза, – я хотел вас попросить…

Александра Юрьевна зажгла спичку и, укрывая ее ладонями, дала ему прикурить; глядя себе под ноги и ковыряя сапогом грязный снег, он продолжал:

– Такая к вам просьба…

– Да, – отвечала Александра Юрьевна, – какая?

– Вот вы там говорили… – протянул он и вдруг, решившись, выпалил: – А не могли бы вы мне эту книжку прислать, ну, Евангелие, там, где про Бога и про кесаря?

И он сунул ей в руку заранее приготовленный листок.

«Высшая школа МВД, г. Калуга», – прочла Александра Юрьевна.

– Мало ли, с верующими придется беседу проводить, – попытался оправдаться будущий отрядный офицер, – надо знать, сами понимаете…

– Пришлю, конечно, – сказала Александра Юрьевна. – Подождите, у меня с собой есть, правда, не все.

Она наклонилась и вытащила из рюкзачного кармана затрепанную, в пол-листа, машинописную книжку.

– Тут одно только Евангелие, – объяснила она, – от Иоанна…

– А их что, несколько? – удивился Рустам. – Бог-то один…

– Один, – кивнула Александра Юрьевна, – я вам все пришлю, честное слово. Вы поймете…

Рустам глядел на нее удивленно, прижимая к груди таинственный текст; смуглые щеки его стали уже желтовато-серыми от холода.

– Идите, – сказала она, – вы замерзли совсем. А с этим осторожней, ну, понимаете…

– Понимаю, конечно, – сказал молодой человек и, чтобы скрыть смущение, добавил небрежно: – Интересно, что там случилось. Может, пути чинят.

Впереди действительно происходило что-то странное; у локомотива собралась толпа; временами ветер доносил оттуда крики и обрывки ругани.

– Смотрите, – сказал Рустам, указывая в сторону, – смотрите, Саша…

Александра Юрьевна обернулась и увидела мужчину с носилками и женщину в белом, нараспашку, халате; они бежали вдоль состава к толпе, и полы халата развевались на ветру, как крылья.

– Задавило кого-то, – печально сказал Рустам. – Ну, до свиданья, Саша, пойду я, а то и правда холодно. Всего вам хорошего.

– И вам, – отвечала Александра Юрьевна. – Я не забуду, не беспокойтесь.

Молодой человек поднялся на площадку; она помахала ему рукой и пошла вперед вдоль насыпи; идти по крепкому насту было легко.

Двое с носилками уже возвращались к станционному зданию; тропинка, по которой они плелись, лежала шагах в двадцати от насыпи; женщина в халате шла первой; помощник ее отворачивался от носилок, стараясь глядеть в сторону, и оттого все время спотыкался. Они уже удалялись от Александры Юрьевны, когда мужчина закашлялся, бросил носилки и, шатаясь, сошел с тропы; его стало шумно и тяжко рвать.

Александра Юрьевна прибавила шагу; в толпе, стоявшей у локомотива, что-то громко и возбужденно обсуждали. Поодаль в сугробе сидел человек; он соскребал грязный крупнозернистый снег и бросал его себе в рот.

– Да сам виноват, – говорили в толпе, – как черт драный, прямо под колеса выскочил.

Сидевший в стороне человек поднял голову, обвел взглядом толпу, выплюнул льдинки и лег лицом в снег.

– Из-за м…ка всякого еще переживать, – сказал, усаживаясь рядом, молодой веснушчатый парень и потряс его за плечи. – Вставай, поехали. Пьянь какая-то, ну и хер с ним.

Снег между рельсами был залит кровью.

– Мент, тебе говорю, – продолжал утешитель. – Да еще пьяный. Вставай, говорю, зеленый давно дали. Поехали, машинист.