Пурпурный. Как один человек изобрел цвет, изменивший мир

Как жаль, заметил министр, что местные университеты не похожи на фабрики с большими трубами, как в Берлине, и не предоставляют работу двенадцати профессорам химии. Он говорил как министр обороны в мирное время и не представлял дальнейшие последствия своих слов через семь лет.

Спустя какое-то время Карл Дуйсберг, генеральный директор и эксперт по торговле в Bayer, объяснил, почему теперь его страна опережает Англию в производстве красок. Дело не в нехватке финансов: Британия все еще оставалась самой богатой страной в мире, в то время как Германия серьезно занялась органической химией только тридцать лет назад, будучи одним из самых бедных государств. Он утверждал, что патентное законодательство или его отсутствие не стало основной причиной развития промышленности Германии.

Дуйсберг утверждал, что в игру вступили более фундаментальные причины: мощное сплочение, которое чаще всего выходит на первый план в непростое время в стране. Англичане просто не умели быть терпеливыми и верить в себя и, когда необходимо, спокойно ждать успеха. «Когда англичанин что-то делает, он ждет немедленной компенсации звонкой монетой», – заявил Дуйсберг. Наверное, он думал о желании консервативных банкиров позволить иностранным коллегам инвестировать в рискованные научные предприятия. Нельзя было вычислить потенциальную выгоду химического открытия. «Прежде всего требуется способность ждать, пока что-то произойдет, а также оставаться терпеливым и стоически принимать неудачи, – заметил Дуйсберг, – мы, немцы, обладаем особенным умением работать и ждать одновременно и получаем удовольствие от научных результатов без технического успеха».

Главным примером был индиго. Самый главный фактор, определивший успех Германии, заключался не в уходе Гофмана, а в прорыве Байера, произошедшем после двух десятилетий тайных и тщательных исследований, в которых участвовали сотни ученых из нескольких больших компаний. Мало кто сомневался, что в итоге успех принесет славу и богатство и станет трамплином для дальнейшего технического прогресса. Так это и оказалось для BASF и Hoechst. В 1905 году, за два года до смерти Уильяма Перкина, работа Байера с индиго принесла ему Нобелевскую премию.

Карл Дуйсберг заявлял, что как только Германия получила монополию на индиго, сделать уже ничего было нельзя. Британия понесла потери в Индии, но это было ничто по сравнению с тем, какой крах произошел дома. Через десять лет после первого коммерческого синтеза индиго в Руре, объем производства составлял примерно в 100 раз больше количества мова в 60-м году и быстро приближался к общему объему всех искусственных красителей того времени.

Английские красильные компании организованно сопротивлялись. Самым сильным голосом был немецкий с когда-то процветающей фабрики Ивана и Герберта Левинштейнов в Блэкли. Собственным амбициям Левинштейна по производству индиго помешала особая черта английского патентного закона, позволяющая иностранным фирмам получить патент без обязанности работать по нему. Таким образом зарубежные компании добились монополии. Левинштейн утверждал, что из 600 с чем-то британских патентов, отданных иностранным компаниям в период с 1891 по 1895 год, ни один не использовался.

Что действительно вызывало негодование, так это губительная немецкая надменность (которую теперь можно рассматривать как дальновидность). В 1900 году Генрих Брунок, управляющий BASF, предположил, что производство индийского индиго нужно прекратить в пользу пищевых зерновых культур. Британское правительство пожало плечами, остановившись на полумерах, включая законы, гласящие, что военная форма должна окрашиваться только натуральными красителями. И к тому времени, как оно осознало масштаб проблемы, в 1907 году конкуренты уже получили устрашающее преимущество.

Перкин в 1906 (Science Museum Pictorial/Science & Society Picture Library)

В этом году Дэвид Ллойд Джордж, министр торговли и человек, которого позже ICI наградила за то, что он изо всех сил пытался спасти британскую химическую промышленность, провел реформы патентного законодательства. С этих пор зарубежные компании должны были работать по британским патентам или потерять их, эта поправка ускорила открытие завода Hoechst по производству индиго в Элсмир-Порте, рядом с Ливерпулем, которое произошло через год. Одна из бочек с индиго была отправлена Ллойду Джорджу с надписью, выбитой золотом: «Сделано в Англии».