Пурпурный. Как один человек изобрел цвет, изменивший мир

В 1956 году Лоренс Герберт присоединился к маленькой манхэттенской компании под названием Pantone и вскоре разработал глобальный язык цвета Pantone, самую распространенную систему стандартов оттенков, и аналогичное изобретение для текстиля, косметики, красок и чернил. А ICI в 1956 году сделала важный шаг вперед в красильной химии: изобрела реактивные красители, которые компания назвала Procions. Это были первые краски, которые реагировали на изменение химического состава вещества. Этот процесс включал добавление хлорида натрия и щелочи. Формировалась крепкая связь с окрашиваемыми волокнами, главная польза которой заключалась в том, что краска не выцветала на хлопке и шерсти.

В 1956 году, когда Великобритания производила 90 % красителей, используемых в стране, майское празднование столетнего юбилея Перкина началось с мрачной нотки. Статья в The Dyer and Textile Printer подчеркивала, что, хотя химики по всему миру намеревались отметить его с индустриальным размахом, никто, кроме них, особо не интересовался этим событием. «Нас расстраивает тот факт, что ничего не предпринимается, чтобы поставить таблички на некоторых зданиях, связанных с жизнью Перкина. Это традиционный способ почтить память великих и привлечь к ним интерес, а Лондон полнится табличками с упоминаниями людей, которые не настолько важны, как Перкин. Однако пять лет назад Совет лондонского графства отказался вешать табличку на здание, где родился ученый, из-за состояния дома». В The Dyer решили, что это наивно. Почему нельзя повесить табличку сейчас, а если дом снесут, сделать вторую: «В доме на этом месте…?»

Да и на территории фабрики дела обстояли не лучше. «В районах Гринфорд и Садбери местные чиновники не выказывали интереса к Перкину (Совет боро Уэмбли даже назвал в честь Батлера, бывшего мэра, сад и место отдыха на территории сада в Садбери, в котором Перкин выращивал крапп…)»[73].

На неделе, когда было сделано это заявление, о Перкине говорили во всех залах Англии. Его репутация была неоспоримой: за пятьдесят лет с юбилея, за сорок девять лет со смерти ученого, его открытия привели к тому, о чем он и мечтать не смел, и, скорее всего, к большему, чем хотел. Казалось, что без него не было бы почти ничего. Гости надели галстуки цвета мов и сидели за столами, накрытыми пурпурными скатертями, и были облачены в синтетическую одежду. А еще танцевали под шеллачную грампластинку, вращающуюся со скоростью 78 об/мин.

Среди крупных лондонских мероприятий были лекции в Королевском институте, вечер в честь иностранных посетителей из четырнадцати стран (на собрании Почтенного общества торговцев сальными свечами, которое посетил министр торговли), прием в перестроенной ратуше, соревнование сочинений для людей младше 26, спонсируемое лондонским отделом Общества красильщиков и колористов (SDC). Тема звучала так: «Влияние открытия Перкина и синтетических красок на любую сферу промышленности по выбору кандидата». (Шесть месяцев спустя Лондонское общество сообщило, что соревнование сочинений закончилось «весьма разочаровывающим результатом» и утешительный приз в пять гиней посчитали достойной наградой.)

На банкете в Дорчестере присутствовало 400 человек. Почетным гостем был маркиз Солсбери, который считал, что отцу Перкина уделяли недостаточно внимания, а ведь он рисковал своими сбережениями из-за прихоти юноши. Вспоминали и брата Перкина Томаса, который умер от кровоизлияния в мозг в 1891 году в возрасте шестидесяти лет. Приходили телеграммы и послания из Индии, Японии, Норвегии и Пакистана. Х. Иноуэ, президент Японской химической ассоциации, говорил о долге перед «человеком мова» и перечислил все новые разделы химии, которые были открыты благодаря ему. «Все это, как нам кажется, прославляет бессмертное имя Перкина… Мы хотим воспользоваться выпавшим шансом и сказать, что рады сделать все возможное ради мира во всем мире и счастья человечества, работая бок о бок с химиками и учеными со всего света».