Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 2

Продавались женщины, продавались и мужчины. В Петербурге, между прочим, развился следующий обычай. Какой-нибудь аферист брал себе на содержание отставного, неимущего генерала, обязуясь кормить и одевать его до тех пор, пока не найдет ему невесты с приданым столько-то тысяч, из которых генерал даст ему столько-то. Невеста находилась между скопившими деньжонки камелиями (дамами полусвета. — Ред.); она делалась генеральшей, а генерал приобретал деньжонки... Браки по приказанию начальства, как высшего, так и низшего, не были уничтожены Петровскою реформою. Так, например, правительство иногда заставляло знатных малороссиян отдавать своих дочерей не иначе как за великоруссов¹²²⁸. Вельможи нередко заставляли подчиненных жениться на своих негодных для порядочной брачной карьеры родственницах или отставных любовницах, часто беременных. При Павле был следующий случай. 10 июля 1800 г. синодский регистратор Максимов взят был оберполицеймейстером Рачинским и представлен к петербургскому военному губернатору, который объявил ему высочайшее повеление обвенчаться с дочерью портного мастера Клокенберга, Катериною. Губернатор приказал отвезти Максимова вместе с Катериною в Казанский собор, где их и обвенчали в присутствии полиции. На вопрос священника о согласии на брак Максимов отвечал, что он женится по высочайшему повелению. Дело началось из-за того, что Катерина жила с Максимовым в одном доме и влюбилась в него; хотя связи между ними никакой не было, но родители, заметив любовь ее, стращали засечь ее до смерти; она бросилась в реку, чтобы утопиться, но была спасена полицией, и когда об этом дошло до сведения Павла, то он приказал женить Максимова, который был решительно против этого брака¹²²⁹... Подобные случаи были и впоследствии... Иногда эти браки по приказу носили возмутительный характер, например в помещичьих имениях или военных поселениях. «В старину, — говорит А. С. Пушкин, — свадьбы, как и суды, обыкновенно бывали пристрастны. Кто-то спрашивал у старушки: “По страсти ли, бабушка, вышла замуж?” — “По страсти, родимый, — отвечала она, — приказчик и староста обещались меня до полусмерти побить”». Помещики вроде описанного С. Т. Аксаковым [в «Семейной хронике»] Куролесова выделывали невообразимые теперь штуки. «Куролесов ехал однажды через какую-то деревню: проезжая мимо овинного тока, на котором молотило крестьянское семейство, он заметил женщину необыкновенной красоты. “Стой! — закричал он. — Петрушка, какова баба?” — “Больно хороша!” — “Хочешь на ней жениться?” — “Да как же жениться на чужой жене”, — отвечал, ухмыляясь, Петрушка. “А вот как!.. Ребята, бери ее, сажай ко мне в повозку!..” Женщину схватили, посадили в повозку, привезли в приходское село и, хотя она объявила, что у ней есть муж и двое детей, обвенчали с Петрушкой». В огромном имении А. А. Аракчеева постоянно было много женихов и невест. О них обыкновенно докладывал графу бурмистр, и граф приказывал представлять их себе. Они приходили целою толпою. Граф становил их попарно, жениха с выбранной им невестой: Ивана с Матреной, Сидора с Пелагеей и т. д. Когда все таким образом установятся, Аракчеев приказывает Матрене перейти к Сидору, Пелагее к Ивану, перемешает все пары и велит так повенчать их. В духовенстве кандидаты на священнослужительские места нередко женились на невестах, указанных им властною рукою архипастыря. В этом сословии свобода брака окончательно стеснялась двумя обычаями, из которых по одному трудно было, а часто и вовсе не было дозволяемо жениться на девушке светского звания, а по другому, недавно уничтоженному законодательным порядком, приход удерживался за дочерью умершего священника и лицо, желавшее получить его, должно было жениться на ней.