Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 2

Подобно Печорину и творцу его М. Ю. Лермонтову, разочаровавшись в любви, он горел желанием попасть в губители сердец, волочился от скуки или из желания насладиться победою над женщиной или запастись психологическим материалом для своих сочинений¹²²¹. Преждевременно старея, это поколение сходило в могилу с горьким сознанием того, как выражается лучший представитель его, что:

Толпой угрюмою и скоро позабытой Над миром мы пройдем без шума и следа,

Не бросивши векам ни мысли плодовитой,

Ни гением начатого труда.

Женщина страдала еще более, будучи игрушкою этих озлобленных и разочарованных душ. Эстетический период нашего развития приходил к концу. Начиналось умственное движение сороковых годов: людей чувства сменяли люди мысли; на смену Онегиным, Чацким, Печориным шли Рудины, Инсаровы, Лопуховы, Базаровы. Приближалась эпоха, когда с освобождением крестьян должен был подняться и не менее вещественный вопрос об освобождении женщины.

Но прежде, чем перейдем к этой эпохе, мы еще остановимся на тех факторах и явлениях предыдущего времени, которые задерживали улучшение женского быта и сильно противодействовали идеям и стремлениям, служившим делу свободы и равенства. Мы рассмотрели только одну сторону эпохи, указав на то, что более или менее помогало женщине не закоснеть окончательно в рабстве и сохранить свои силы для будущего освобождения, а теперь взглянем на обратную сторону медали.

Мы уже говорили, что главным злом, задерживавшим развитие женщины, была крайняя недостаточность средств для ее умственного усовершенствования. Но это было только одним из проявлений тех архаических порядков, которые, будучи пошатнуты, но далеко не разрушены Петровскою реформою, до сих пор продолжают ожесточенную борьбу со всеми эмансипационными стремлениями, постоянно сталкиваясь и переплетаясь с последними в жизни. Домостройные принципы и нравы даже в массе высшего общества не исчезли, а только реформировались и в своей форме находили не менее поклонников и охранителей, чем и «Домострой» Сильвестра. Полнее всего эти реформированные взгляды выражены в известном завещании В. Н. Татищева, которое справедливо называют «Домостроем» XVIII в. Этот новый «Домострой» под влиянием духа времени делает уже значительные отступления от старого. Говоря, например, о выборе жены, Татищев замечает, что «справедливо на власть родителей законом узда наложена, дабы силою и против воли к браку не принуждали, но так как любовь часто помрачает рассудок наш, то при выборе, жены необходимо обращаться за советом к благоразумнейшим из своих родственников». Отвергая брак по расчету в тесном значении этого слова, не одобряя браков по «любви, часто помрачающей ум наш», Татищев, как истый патриархал, рекомендует непременно выбирать жену по известным правилам, которые казались ему разумными и при выполнении которых только и возможно патриархальное счастие в семействе. Предписывая, подобно попу Сильвестру, обращаться с крестьянами «с великою строгостью», по отношению к жене Татищев рекомендует кротость и снисхождение. «Имей в памяти, — говорит он, — что жена тебе не раба, но товарищ, помощница и во всем должна быть нелицемерным другом; так и тебе с ней должно быть, в воспитании детей обще с нею прилежать, в твердом состоянии дом в правление ее поручать, а затем и самому неленост-но смотреть. Однако ж храниться надлежит, чтобы тебе у жены не быть под властью; сие для мужа очень стыдно и чрез то можем у всех о себе худое мнение подать и слабость своего ума изъявить. Сих примеров ныне весьма уже довольно видим...» Дальше начинается брань на тогдашних женщин, не соответствовавших семейным идеалам Татищева. (Эти «глупые пустельги и негодницы», по его выражению, возмущали его желчь, тем более что он сам жил в разводе с женой, не могшей составить его семейного счастия.) Таким образом, возвышая женщину из рабы в подругу, из служанки в хозяйку, новые домостройные начала все-таки вполне оставляли ее под властью мужа и по-прежнему указывали на семейство как на единственную цель всей ее жизни и деятельности. Пытались даже отнять у женщины ее имущественные права, и в Екатерининской комиссии 1767 г. депутаты ходатайствовали о запрещении женщинам распоряжаться самим имуществом без дозволения мужей. Патриархальная семейная жизнь, смягченная европейским влиянием, по-прежнему оставалась для многих желанным идеалом. Даже в настоящем столетии этот идеал играет преобладающую роль у всех людей славянофильского оттенка и в произведениях В. А. Жуковского, для которого «в семействе заключается сладкое счастие, деятельность, награды, всё, к чему стремится, к чему привязывает сердце, что радует и возвеличивает душу»; «в этой мирной обители заключена вселенная со всеми ее радостями». О свободе и равноправности женщины при этом не могло быть и речи.