Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 2

тельницы Орловой-Чесменской. Однажды в фотиевский монастырь является бывшая театральная фигурантка Фотина-Пав-лова, объявляя, что она одержима бесом, которого, по бывшему ей откровению, может изгнать один только Фотий. Фотий изгнал беса, а Фотина осталась у него в монастыре, несмотря на препятствия со стороны гр. Орловой. Вскоре Фотина сотворила quasi-чудо, явившись монахам в полости церковного купола, как бы стоявшею на воздухе. По ее откровению, Фотий распорядился, чтобы девицы, живущие в окрестностях монастыря, каждый вечер приходили в него на вечернее правило и слушали его вместе с монахами. Фотий устроил для них какие-то «хитоны», вроде обыкновенных женских рубашек. Охотниц являлось все больше и больше; некоторые даже ночевали в монастыре; скандал вышел громадный и прекращен вмешательством светской власти. После смерти Фотия Фотина оставила монастырь, вышла замуж за своего кучера и вскоре умерла от его побоев¹²¹³. История пресловутого Ивана Яковлевича¹²¹⁴ показывает, что многие из современных барынь недалеко ушли от поклонниц Фотия...

В то время, как женщины нервного темперамента, болезненной фантазии, чрезмерно раздраженной чувствительности ударялись в мистицизм и ханжество, натуры более здоровые погружались в омут обыденной жизни, родили, ели, спали, сплетничали и тупели до того, что в них замирали все стремления хоть к какой-нибудь перемене в окружавшей их обстановке. Даже в том случае, если у женщины доставало ума и энергии, чтобы не превратиться в рабыню мужа, если она в своем семействе играла роль совершенно самостоятельную — и тогда русская жизнь не давала ей почти ничего для развития ее умственных и нравственных сил. По выражению А. С. Пушкина,

Она езжала по работам,

Солила на зиму грибы,

Вела расходы, брила лбы.

Ходила в баню по субботам,

Прислугу била, осердясь, —

Всё это мужа не спросясь, —

и только. Как в бреднях мистицизма, так и в дрязгах обыденной жизни, тунеядного прозябания на счет мужицкого труда

женщина погибала нравственно, оставаясь мертвою для тех прогрессивных движений, которые хотя и медленно, но все-таки совершались в обществе.

Мы уже говорили, что как домашнее, так и институтское воспитание женщины болезненно настраивало ее фантазию и чрезмерно развивало чувствительность. Эти душевные настроения с особенною силою развились в начале XIX в. под влиянием сентиментализма Карамзинской школы и романтизма В. А. Жуковского. Своею слезливостью, привидениями и другими порождениями чудовищной фантазии оба эти направления, конечно, много вредили делу умственного развития, но для женщины они все-таки принесли и свою долю пользы. Воспевая «симпатию душ» и вечную любовь, обрабатывая постоянно сюжеты, представлявшие или идеальное блаженство свободно отдавшихся друг другу возлюбленных, или их горестную судьбу в том случае, когда условия семейного быта или общественные предрассудки не дозволяли сойтись им, — эти школы, во-первых, смягчали грубость половых отношений, во-вторых, поддерживали недовольство стеснительными условиями архаического быта и распространяли идею о свободе чувства. Всё, что подавляло эту свободу как в жизни, так и в произведениях поэзии, повергало чувствительные души в глубокую печаль, исторгало слезы, отравляло жизнь. От неудачной любви девушки в самом деле умирали чахоткою, а юноши стрелялись, шли в монахи, ехали искать смерти «на погибельный Кавказ». Карамзинская «Бедная Лиза» произвела у нас такое же сильное движение в обществе, как и гётевский «Вер-тер» в Германии. Симонов монастырь с окрестностями, где жила Лиза, сделался местом постоянных сходбищ чувствительных душ, которые, бродя по берегам пруда, в котором утопилась Лиза, мечтали о ней, приравнивая к ее судьбе свою, лили слезы о ее участи, вырезывали ее имя на березах. Подражания этой повести и стихотворения «к праху Лизы» были бесчисленны. Содержание повести даже осуществлялось в жизни разными барами-идилликами, которые увлекались красотою и сердцем добродетельных пейзанок¹²¹⁵. В одном тогдашнем журнале в «письме сельского дворянина к издателю» автор жалуется: «С некоторого времени у дворян нашей губернии произошла чудная перемена в мыслях и правилах. Многие молодые люди и пожилые вдовцы женятся на своих бывших челядинках и наемницах. Один вводит крестьянку в сообщество благовоспитанных сестер своих, другой заставляет детей целовать руку у рабыни покойной их матери...»¹²¹⁶. Некоторые журналисты отстаивали подобные браки, и один из них отвечал упомянутому «сельскому дворянину», между прочим, следующее: «Дворянка, упоенная предрассудками, вместо истинного просвещения не может дать детям своим хорошего воспитания, не может подать им наставления о нравственности так же, как и крестьянка, находящаяся в сущем невежестве. Нежный родитель, если воспитаешь дочь свою как следует, то уверяю тебя, что крестьянка не отнимет у нее жениха».