Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 2

Но зачем всё сваливать на гнетущую нас судьбу, зачем все свои неудачи приписывать не зависящим от нас обстоятельствам! Нет спора, что эти не зависящие от нас обстоятельства сильно влияют на нас, но это свидетельствует только о нашем же слабосилии, о нашей неприготовленности к деятельной жизни. Женское поколение, заявившее свои эмансипационные притязания в шестидесятых годах, оказалось бессильным для успешной борьбы, необходимой для их осуществления. Оно сделало мало: оно не основало даже ни одного литературного органа, необходимого для пропаганды эмансипации в женской массе; оно не составило ни одного сочинения о современном положении русской женщины — сочинения, вроде книги г-жи Добиэ «La Femme pauvre au XIX s.»¹²⁷⁸, между тем как с подобных исследований, необходимых для развития женского самосознания, и должно начинать дело; в вопросе о допущении женщин в университеты или об основании особого женского университета мы не видим со стороны этого поколения ни достаточной энергии, ни даже полного сознания всей важности дела. Да не подумает кто-нибудь, что наши упреки относятся ко всему молодому женскому поколению. Оно дало нам Н. П. Суслову¹²⁷⁹, В. А. Кашеварову¹²⁸⁰, Гончарову, М. Бокову¹²⁸¹, М. К. Цебрикову¹²⁸² и десятки девушек, учащихся в иностранных университетах; оно своими прогрессивными стремлениями обратило на себя внимание Европы и поставило женский вопрос на совершенно рациональную почву. Меньшинство этого поколения составляет здоровое ядро, обещающее развиваться дальше и дальше; но это ядро слишком малочисленно, а примкнувшая к нему масса не способна оказать ему никакой деятельной поддержки по своей неразвитости или испорченности вследствие прежней своей жизни. Значительная примесь барского элемента сильно портила собою женское движение шестидесятых годов. Мы говорим, конечно, не о барском происхождении, а о барском характере тех женщин и девушек, которые примыкали к этому движению больше по моде и из тщеславия, чем по необходимости и разумному сознанию. Папенькины и маменькины дочки, не способные к какому бы то ни было труду, молодые барыньки, умиравшие от скуки, [тургеневские] Авдотьи Кукшины, желавшие чем-нибудь прикрыть свою сомнительную репутацию, — все ведь надевали синие очки, стригли волосы, заводили швейные мастерские и под шумок новых слов и идей обделывали свои мелкие домашние делишки, а потом, когда наступили другие времена и запелись другие песни, все эти эмансипированные барыни снова принялись за моды и сплетни, за ералаш¹²⁸³ и танцы. Только еще в отдаленных провинциях можно встречать субъектов, запоздавших обращением в свое первобытное состояние, мечтающих, как это хорошо «жить своим трудом», болтающих о равноправности и даже дерзающих при мирном характере местной администрации стричь волосы и носить синие очки. Чего хорошего можно ожидать от подобных партизанок женского дела, от этих перелетных птиц, которые меняют свои перья с каждой новой погодой!.. В Западной Европе и Америке женское движение тем особенно и сильно, что в нем сознательно и деятельно участвуют женщины всевозможных общественных положений и всех политических партий: и роскошные леди, и простые горничные, и образованные труженицы, и работницы. У нас же не то. Масса наших барынь и барышень стойт на такой низкой ступени умственного и нравственного развития, что недоступна пока никаким серьезным эмансипационным влияниям. Своим вмешательством она способна только вредить делу эмансипации, а не поддерживать его. Она толкует о свободе и равноправности, она модничает «своим трудом», но в ее болтовне нет никакой серьезной мысли, а ее «свой труд» — глупая забава. Мы знаем одну важную провинциальную чиновницу, которая основала швейную мастерскую и, эксплуатируя обычным порядком своих работниц, гордилась тем, что живет «своим трудом» и делает доброе дело! Кончилось тем, что в этой мастерской началась веселая жизнь:

Не очень много шили там,

И не в шитье была там сила!..