Пушкин. Духовный путь поэта. Книга первая. Мысль и голос гения

Дарья Федоровна (Фердинандовна) Фикельмон (14 (26) октября 1804 — 10 апреля 1863), ур. Тизенгаузен — младшая дочь Фердинанда Тизенгаузена, флигель-адъютанта Александра I и Елизаветы Михайловны Хитрово, дочери фельдмаршала М. И. Кутузова. Жена (с 1821) графа Фикельмона (1777–1857), австрийского посланника в Петербурге (с 1829 по 1839).

1829, 10 декабря.

Мы дали наш второй дипломатический обед… Пушкин, сочинитель, беседует очаровательно, непретенциозно, с живостью и жаром. Невозможно быть более некрасивым. Черты его лица — помесь обезьяны с тигром. Он происходит от какой-то африканской расы — и цвет его кожи еще довольно темный, а во взгляде сквозит некая дикость.

1830, 16 февраля.

Завершающий масленицу бал у Кочубея… На этом бале Император очень лихо отплясывал со мной буйный танец. Порою он выглядит очень молодым и просто очаровывает. Но уже в следующий миг строгим взглядом обводит собрание, и никого не минуют его справедливые, а иногда пугающие суровостью замечания. В подобные моменты он напоминает римского императора, триумфально, в окружении пленниц, въезжающего на своей прекрасной колеснице! Он любит красивых женщин и восхищается ими. Требует пристойности, скромности, но ненавидит показное ханжество. Ухажер, как всякий обычный смертный. Императрица также любит обожание мужчин и кокетлива настолько, насколько приличествует Государыне, как, впрочем, и всем нам остальным.

1830, 14 августа.

Вяземский уехал в Москву, а с ним и Пушкин, сочинитель. Он приехал сюда на некоторое время, дабы устроить кое-какие дела. Возвращается для того, чтобы жениться. Никогда он еще не был так любезен, столь полон воодушевления и веселости в разговоре. Невозможно быть менее претенциозным и более остроумным в манере выражаться.

1831, 21 мая.

Пушкин прибыл из Москвы со своей женой, но вовсе не желает ее показывать. Я видела ее у Maman. Это очень молодая и прекрасная особа, стройная, гибкая, высокая, с лицом Мадонны, чрезвычайно бледным, с кротким, застенчивым и меланхолическим выражением, глаза зеленовато-карие, светлые и прозрачные, с не то чтобы косящим, но неопределенным взглядом, нежные черты, красивые черные волосы. Он сильно в нее влюблен; рядом с ней еще более бросается в глаза его некрасивость, но когда он заговорит, забываешь о тех недостатках, которые мешают ему быть красивым. Он говорит так хорошо, его разговор интересен, без малейшего педантизма и сверкает остроумием.

1831, 26 октября.

Наш второй прием вчера прошел исключительно успешно; собралось многочисленное общество. Мадам Пушкина, жена поэта, впервые появилась в свете. Она большая красавица, и во всем ее облике есть нечто поэтическое. Великолепная талия, правильные черты, грациозный рот, красивые, хотя и с неопределенным взглядом, глаза. В лице некая кротость и чистота. Еще не знаю, как она разговаривает — в толпе из 150 человек не очень поговоришь, но ее муж утверждает, что умна. Что же касается его, рядом с ней он перестает быть поэтом. Вчера, как мне показалось, он испытывал все те мелкие чувства беспокойства и душевного волнения, которые свойственны мужчине, желающему, чтобы его жена имела успех в обществе.

1831, 5 ноября.

Вчерашний бал у Кочубеев также удался. Зала была хорошо освещена, но из-за зеленой окраски ее стен этот свет невыигрышен для женских прелестей. Поэтическая красота мадам Пушкиной до глубины волнует мое сердце. Во всем ее облике нечто туманное и трогательное. Эта женщина не будет счастлива, я в этом уверена! Ее чело отмечено печатью страдания. Теперь все улыбается ей, она совершенно счастлива, и жизнь представляется ей блестящей и радостной; и все же голова ее никнет, а все ее существо как будто говорит: «Я страдаю!» Но и какая же трудная судьба ей выпала — быть женой поэта, причем такого поэта, как Пушкин!

1832, 21 февраля.

Прощай, масленица! Много танцев, много удовольствий… И я внесла свою лепту в человеческое легкомыслие — в последние дни вела себя так же ветрено, как и все остальные, и немного обезумела!

1832, 15 сентября.