Пушкин, потомок Рюрика

Мало кто знает, что Наталия Гончарова слыла неплохой шахматисткой, и Пушкин приветствовал ее увлечение этой древней игрой: «Благодарю, душа моя, за то, что в шахматы учишься. Это непременно нужно во всяком благоустроенном семействе: докажу после». А вот к ее поэтическим опытам супруг относился весьма скептически: «Стихов твоих не читаю. Черт ли в них; и свои надоели. Пиши мне лучше о себе — о своем здоровье…»

Александр Сергеевич был предельно откровенен с женой: поэт посвящает Наталию Николаевну в свои творческие планы, рассказывает о новых знакомствах, делится путевыми впечатлениями. Наталия Николаевна помогает ему и в литературных делах, поддерживая связи с издателями книг и журналов. Исполняет все просьбы мужа: «Мой ангел, одно слово: съезди к Плетневу… Не забудь».

Потребность обмениваться письмами была, впрочем, обоюдной. Часто писала мужу и Наталия Пушкина. «Надо было видеть радость и счастье поэта, когда он получал письма от жены, — рассказывала В. А. Нащокина. — Он весь сиял и осыпал эти исписанные листочки бумаги поцелуями».

Вряд ли могла бездушная светская красавица так чувствовать и так писать: «…Я тебе откровенно признаюсь, что мы в таком бедственном положении, что бывают дни, когда я не знаю, как вести дом, голова у меня идет кругом. Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как он печален, подавлен, не может спать по ночам, и, следственно, в таком настроении не в состоянии работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того, чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободна…» (Из письма к старшему брату Дмитрию).

Беспокоится и Пушкин: «Мой ангел, кажется я глупо сделал, что оставил тебя и начал опять кочевую жизнь. <…> …Что, если у тебя опять нарывы, что, если Машка больна? А другие, непредвиденные случаи… Пугачев не стоит этого. Того и гляди, я на него плюну — и явлюсь к тебе…»

Супругам нередко приходилось разлучаться — того требовали литературные дела Пушкина.

«В Москве останусь дня три… — и приеду к тебе. Да и в самом деле: неужто близ тебя не распишусь?»

«Конечно, друг мой, кроме тебя в жизни моей утешения нет — и жить с тобою в разлуке так же глупо, как и тяжело…»

«Мне без тебя так скучно, так скучно, что не знаю, куда головы преклонить…»

Все эти строки из писем поэта к жене.

И, конечно же, Пушкин не мог не гордиться красотой своей жены: «…будь молода, потому что ты молода — и царствуй, потому что ты прекрасна».

Божественную красоту свою Наталия Гончарова получила, видимо, в наследие от своей бабушки Ульрики фон Поссе. Ни Наташа Гончарова, ни ее бабушка, лифляндская баронесса, умершая в цветущем возрасте, никогда не видели друг друга…

Родословие пушкинской избранницы не менее интересно и загадочно, чем родословие самого поэта. Знал об истории гончаровского семейства и Александр Сергеевич, в которое, по его признанию, он «имел счастье войти».

Полотняный завод и его владельцы

Гончаровы ведут свою фамилию от калужских горшечников, владельцев гончарной лавки, — отца и сына Ивана Дементьевича и Абрама Ивановича. Их наследник Афанасий Абрамович оказался удачливым в торговых и хозяйственных делах; ему принадлежали полотняный завод (позже неподалеку от завода вырастет прекрасное имение с тем же названием), бумажная фабрика, вотчины.

Афанасий Абрамович Гончаров — одна из колоритнейших фигур удивительного XVIII века, сколь славного, столь и безумного. Прежде гостиную дворца в Полотняном Заводе украшал парадный портрет патриарха гончаровского рода: старец в напудренном парике с завитыми локонами, в бархатном камзоле. Острый ироничный взгляд, тонкие поджатые губы — портрет скорее царедворца, нежели владельца многих заводов. В руке Афанасия Гончарова письмо самого Петра Великого.

Первый российский флотоводец Петр I с отеческим вниманием следил за предпринимательской деятельностью Афанасия Гончарова, чему свидетельством обращенные к нему письма.

В «Истории Петра» Пушкин не преминул упомянуть об этом: «В 1717 <году> из Амстердама подрядил Петр между прочим плотинного мастера и послал его к калужскому купцу Гончарову, заведшему по его воле полотняную и бумажную фабрику. Петр писал Гончарову».

Предки Пушкина — Ржевские, Ганнибалы, Головины верой и честью служили Российскому флоту. И Гончаровы внесли свою достойную лепту в его могущество и процветание. Под парусами, что ткались на берегах извилистой калужской речушки Суходрев, бороздили моря и океаны русские эскадры, чуть ли не вся английская военная флотилия и половина французской.

А на хозяина полотняной фабрики (да не одной — Афанасий Гончаров владел несколькими чугунолитейными и бумажными заводами, 75 поместьями) трижды проливался благословенный «золотой дождь».

Первые «золотые капли» упали в казну Афанасия Гончарова еще в петровское время — годы бурного строительства отечественного флота.