Пушкин, потомок Рюрика

В браке с Екатериной Гончаровой у Жоржа Дантеса было четверо детей: дочери — Матильда Евгения, Берта Жозефина, Леони Шарлотта и сын Луи Жозеф Жорж Шарль. По иронии судьбы, все они приходились двоюродными сестрами и братьями детям поэта.

Сведений о детях Дантеса немного, да и те — довольно отрывочные. Старшая, Матильда, родилась 19 октября 1837 года. (Сколько здесь роковых совпадений: в год смерти Пушкина у его убийцы родилась дочь; и появилась она на свет в святой для поэта день Лицея.) В 1861 году она вышла замуж за бригадного генерала Жана-Луи Метмана. Ее сестра Берта Жозефина стала женой графа Эдуарда Вандаля, главного директора почт.

Судьба мстила убийце поэта. Покой его внешне респектабельной жизни был нарушен в собственной же семье. Младшая дочь Леони Шарлотта стала живым укором отцу, вечным напоминанием о свершенном им злодеянии. Она буквально боготворила Пушкина, преклоняясь перед его гением. В комнате Леони висел портрет поэта. Девочка выучила русский язык, чтобы читать в подлиннике пушкинские стихи. И столь же сильной, как любовь к поэту, была ее ненависть к отцу, придумавшему себе в утешение, что бедняжка психически не вполне здорова. Замуж Леони Шарлотта не выходила. Скончалась она в Париже в июне 1888 года.

Сын Дантеса — Луи Жозеф, избравший военную стезю, стал продолжателем рода.

Так распорядилась судьба, что в Париже ныне живут потомки и Дантеса, и Пушкина.

Катрин

Екатерина Николаевна Гончарова, старшая сестра жены поэта, родилась в апреле 1809 года в Москве. Осенью 1834-го вместе с сестрой Александрой переехала из Полотняного Завода в Петербург к Пушкиным.

Добрая Наташа пригласила своих незамужних сестер к себе в Петербург, вполне представляя всю тоску и безрадостность их деревенской жизни. Да и сестры умоляли ее «вытащить» их «из пропасти». Пушкин неодобрительно отнесся к решению жены: «Но обеих ли ты сестер к себе берешь? эй, женка! смотри… Мое мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети покаместь малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберешься, и семейственного спокойствия не будет».

Предчувствие поэта оправдалось. Вольно или невольно, беду в дом принесла старшая из сестер Екатерина, став женой будущего убийцы поэта, блестящего кавалергарда Жоржа Дантеса.

Та самая, что так восторженно писала брату Дмитрию о счастье, которое она впервые испытала, оказавшись в семействе Пушкиных: «…Петербург начинает мне ужасно нравиться, я так счастлива, так спокойна, никогда я и не мечтала о таком счастье,… не знаю, как я смогу когда-нибудь отблагодарить Ташу и ее мужа за все, что они делают для нас, один Бог может их вознаградить за хорошее отношение к нам».

Сам поэт всегда принимал живое участие в судьбах своих своячениц. «Что Коко и Азя? — спрашивал он в письмах жену, — замужем или еще нет? Скажи, чтоб без моего благословения не шли».

По свидетельству княгини Веры Вяземской, Екатерина (Коко, как называл ее поэт) «нарочно устраивала свидания Наталии Николаевны с Геккерном, чтобы только повидать предмет своей тайной страсти». Современники вспоминали, что ранение Пушкина и сама его смерть почти не огорчили Катрин Дантес.

«Екатерина — единственная, кто торжествует до сего времени, — писал Александр Карамзин в марте 1837-го, — и так поглупела от счастья, что, погубив репутацию, а может быть, и душу своей сестры, госпожи Пушкиной, и вызвав смерть ее мужа, она в день отъезда послала сказать ей, что готова… все ей простить!!!»

Тревожилась она лишь за здоровье и судьбу своего супруга и была счастлива, узнав, что ему не грозит какая-либо серьезная опасность. В апреле того же года бывшая фрейлина Екатерина Гончарова уехала вслед за своим мужем во Францию, в Сульц. Больше уж никогда не суждено ей было вернуться на родину…

После смерти жены Жорж Дантес в течение многих лет буквально засыпал письмами Дмитрия Николаевича, старшего из братьев Гончаровых, с требованием выделить ему крупную денежную сумму, некогда положенную на содержание Екатерины. «Совершенно возмутительно под разными вздорными предлогами не выполнять взятых священных обязательств перед сиротами», — гневно писал Дантес, человек весьма состоятельный к тому времени — сенатор, мэр Сульца. Он требовал денег, зная, что гончаровское имение было на грани разорения. В этих строках — весь Дантес! И какая трогательная забота о сиротах, будто это и не он осиротил детей Пушкина.

К чести Наталии Ивановны, тещи и Пушкина, и Дантеса, стоит сказать, что она предложила зятю взять всех четверых внуков к себе на воспитание.

«…И если бы мое предложение могло быть принято вами, а именно — доверить мне ваших детей, чтобы быть им матерью, это было бы для меня драгоценной обязанностью…» — писала она в Сульц.

И еще одна немаловажная деталь: Наталия Ивановна до конца дней своих носила траур по Пушкину…

«Он в большой моде»