Пушкин, потомок Рюрика

Но вернемся к истории с анонимным письмом: кем был все-таки Дмитрий Львович Нарышкин, чьим преемником нарек поэта некий «секретарь» «Ордена»? Доподлинно известно, что князь Дмитрий Нарышкин числился масоном и состоял мастером в петербургской ложе «Северных друзей», затем — в московской ложе «Сфинкс». Женат он был на красавице-княжне Марии Антоновне. Ее отец, варшавский бургомистр князь Четвертинский, погиб во время польского восстания. Оставшихся сирот — Бориса и Марию (в то время княжне шел шестнадцатый год) взял под свою опеку великий князь Александр Павлович, будущий император Александр I. Вскоре красавица Мария стала его любовницей, а в 1795 году была выдана замуж за князя Дмитрия Нарышкина. Однако, вступив на престол, Александр I не прервал с княгиней любовной связи. В браке Мария Нарышкина родила шестерых детей — сына и пять дочерей (трое из них были от Александра I, но все они умерли во младенчестве). Женой ее сына князя Эммануила Нарышкина (род. в 1813 г.) стала Александра Николаевна Чичерина. (Вспомним, что род Чичериных представлен в пушкинском родословии.)

…Итак, намек на князя Нарышкина в анонимном послании к поэту вовсе не случаен. Вот строки из книги П. Е. Щеголева «Дуэль и смерть „Пушкина“». «Надо поставить вопрос точнее: в кого метил составитель пасквиля, на кого он хотел указать Пушкину как на обидчика его чести? На Дантеса ли? Полно, так ли это? Не слишком ли мелко после пышного начала, после именования величавого рогоносца по высочайшей милости, кончить указанием на Дантеса! Не нужно ли взять выше: не в царственного ли брата обидчика чести Д. Л. Нарышкина, не в императора ли Николая метил составитель пасквиля? Для ответа не нужно искать данных, удостоверяющих факт интимных отношений царя и жены поэта, достаточно поставить и ответить положительно на вопрос, могли ли быть основания для подобного намека. И тут должно сказать, что оснований к такому намеку было не меньше, чем, например, к намеку на близкие отношения Дантеса к Н. Н. Пушкиной».

Сколько бы ни строилось домыслов и предположений, порой самых абсурдных, но, вероятно, Александру Сергеевичу было известно и нечто иное, о чем современным его биографам не дано знать. Во всяком случае, он точно знал, как и от кого нужно защищать честь своей фамилии, — вызов Дантесу был послан.

«…Анонимное письмо было составлено вами, — писал поэт барону Луи Геккерну, — …я получил три экземпляра из десятка, который был разослан. Письмо это <…> было сфабриковано с такой неосторожностью, что с первого взгляда я напал на следы автора <…> Дуэли мне уже недостаточно…»

Наталия Николаевна ничего от мужа не скрывала. Александр Сергеевич ценил ее искренность и вовсе не желал, чтобы кто-либо мог судить об их отношениях, считая себя «единственным судьей и хранителем» семейной чести. После решающего объяснения с женой, по свидетельству князя Петра Вяземского, «Пушкин был тронут ее доверием, раскаянием и встревожен опасностью, которая ей угрожала».

Какая же опасность могла грозить жене поэта? Геккерны, видимо, ясно дали понять Наталии Пушкиной, что известие о ее свидании с Дантесом станет достоянием петербургских гостиных, если она… не переменится к Жоржу. Их месть — анонимные письма — вполне была в духе того времени: отвергнутый воздыхатель и его приемный отец намеревались «ославить» Наталию Николаевну. Поистине, на чету Пушкиных расставлены были «адские сети».

Сам же поэт веровал, что его Натали чиста — «…жена моя заслуживает мое доверие и мое уважение…» — и всему виной ее молодость и неопытность. «Его доверие к ней было безгранично…» — свидетельствовала и графиня Долли Фикельмон, приятельница семьи Пушкиных.

Еще ранее поэт предупреждал жену: «Никто не должен знать, что может происходить между нами; никто не должен быть принят в нашу спальню. Без тайны нет семейственной жизни». И наставлял: «Ты молода, но ты уже мать семейства…»

«У нас свадьба»

Вечером 16 ноября на великосветском рауте у Фикельмонов в особняке австрийского посольства произошла встреча Пушкина с Дантесом, где, по воспоминаниям современников, поэт успел сказать барону «несколько более чем грубых слов». На следующий день Жорж Дантес через родную тетку сестер Гончаровых, статс-даму Екатерину Ивановну Загряжскую, сделал формальное предложение старшей сестре Наталии Николаевны — Екатерине Гончаровой.

Как остроумно заметил поэт в одном из писем: «…в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение».

Александр Сергеевич, вняв просьбам Жуковского и Загряжской, от назначенной на 21 ноября дуэли отказался. Да и причины на то были веские.

В конце декабря 1836-го Пушкин писал отцу в Москву: «Вот уж наступает новый год — дай бог, чтоб он был для нас счастливее, чем тот, который истекает <…> У нас свадьба. Моя свояченица Екатерина выходит за барона Геккерна, племянника и приемного сына посланника короля Голландского.