Пушкин, потомок Рюрика

Но и сегодня боль от безвременной кончины величайшего из поэтов все еще свежа, тревожит сердца, будто события, происшедшие в далеком зимнем Петербурге, — совсем недавние, на памяти каждого из нас.

И нет ничего удивительного в том, что спустя многие десятилетия после гибели поэта мы, его соотечественники, задаем вопрос чрезвычайно важный для каждого из нас: можно ли было спасти Пушкина, все ли сделали тогда друзья, врачи, чтобы уберечь его, сохранить ему жизнь?

Возможно, в будущем социологам удастся научно объяснить истоки этой всенародной неиссякающей любви. Возможно… Но истинная любовь не нуждается в доказательствах.

«Жил бы Пушкин долее, так и между нами было бы, может быть, менее недоразумений и споров, чем видим теперь, — полагал Федор Михайлович Достоевский. — Но Бог судил иначе. Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем».

Его страдальческая тень,
Быть может, унесла с собою
Святую тайну…

«Детей благословляю»

…Я не обязан отчетом никому, кроме моих детей.

А. С. Пушкин

«Милее мне домашний круг»

Старинное пушкинское древо дало раскидистую крону. Александру Сергеевичу не суждено было дождаться внуков и тем более правнуков. Но о них — будущих «младых ветвях» — думал поэт, им, неведомым, посвятил поэтические строки. И все же земное бытие поэта не было бы столь ярким и наполненным, если бы миновали его тихие семейные радости.

«Благодарю тебя, мой ангел, за добрую весть о зубке Машином. Теперь надеюсь, что и остальные прорежутся безопасно».

«Говорит ли Маша? ходит ли? что зубки? Саше подсвистываю».

«Целую Машу и заочно смеюсь ее затеям. Она умная девчонка, но я от нее покамест ума не требую; а требую здоровья. Довольна ли ты немкой и кормилицей? Ты дурно сделала, что кормилицу не прогнала. Как можно держать при детях пьяницу, поверя обещанию и слезам пьяницы?»

«Радуюсь, что Сашку от груди отняли, давно бы пора. А что кормилица пьянствовала, отходя ко сну, то это еще не беда; мальчик привыкнет к вину, и будет молодец, во Льва Сергеевича».

«Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать, и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута, и что их маменька ужас как мила была на Аничковских балах».

«Целую тебя, душа моя, и всех ребят, благословляю вас от сердца».

«Мне кажется, что Сашка начинает тебе нравиться. Радуюсь: он не в пример милее Машки, с которой ты напляшешься».

«Целую Машку, Сашку и тебя; благословляю тебя, Сашку и Машку; целую Машку и так далее, до семи раз».

«…Сегодня день рождения Гришки, поздравляю его и тебя. Буду пить за его здоровье. Нет ли у него нового братца или сестрицы? погоди до моего приезда».

Строки эти, то полные беспокойства за здоровье детей, их судьбы, то шутливые, взяты из пушкинских писем к жене. В этих посланиях, обращенных к Наталии Николаевне, предстает совершенно иной, лишенный хрестоматийного глянца, не знакомый нам Пушкин: Пушкин — отец семейства, любящий и заботливый, радующийся первому детскому зубику.

Но и тревожные раздумья о будущем детей одолевают поэта: «…я не могу и не хочу быть щедрым за их счет»; «…я их будущностию и собственностию шутить не могу». И все же дети для Пушкина — это и особое состояние души, источник новых вдохновений и возможность примирения со столь несовершенным миром: «Мое семейство умножается, растет, шумит около меня, — писал поэт своему задушевному другу Павлу Нащокину в январе 1836-го. — Теперь, кажется, и на жизнь нечего роптать, и старости нечего бояться. Холостяку в свете скучно: ему досадно видеть новые, молодые поколения; один отец семейства смотрит без зависти на молодость, его окружающую. Из этого следует, что мы хорошо сделали, что женились».

Мария

Первая дочь поэта, Маша, родилась в Петербурге 19 мая 1832 года. Бартенев, вероятнее всего со слов Нащокина, записал, что Пушкин «плакал при первых родах и говорил, что убежит от вторых». (И действительно, Александр Сергеевич при рождении других детей, сознательно или случайно, приезжал домой уже после их появления на свет.)

О рождении дочери поэт извещал свою добрую знакомую княгиню В. Ф. Вяземскую: «…представьте себе, что жена моя имела неловкость разрешиться маленькой литографией с моей особы. Я в отчаянии, несмотря на все свое самомнение». «Маленькая литография», «беззубая Пускина» стала предметом особой отцовской гордости, чувства доселе не испытанного поэтом.

«Невестка чувствует себя хорошо, а малютка у нее хоть куда; на кого будет больше похожа, нельзя сказать, — пишет мужу сестра поэта Ольга Сергеевна, — но, кажется, скорее на отца, и выйдет такая же крикунья, как и он, судя по тому, что голосит и теперь очень исправно».