Пушкин, потомок Рюрика

Позже узнала, что звонить в воскресные дни домой кому-либо во Франции не принято и почитается чуть ли не посягательством на частную жизнь. Выходные предназначены только для семьи и посвящены сугубо житейским делам. Своим телефонным «вторжением» я нарушила все незыблемые правила, годами спрессованные в жесткий этикет.

…Незнакомый женский голос отозвался на другом конце Парижа. Я назвала свое имя, рассказала о книге и ее будущей презентации. Спросила мою собеседницу, возможно ли сегодня увидеться с ней?

— О нет, — сдержанно ответила Надежда Бэр, — воскресный день я провожу с мужем…

Договорились о встрече в понедельник. Итак, у меня полностью свободный день. Пушкинский день в Париже!..

Я бродила по самым поэтическим парижским уголкам: Латинскому кварталу и набережной Сены, Люксембургскому саду и каштановым аллеям Тюильри, Монмартру и Елисейским Полям.

После предъюбилейной Москвы, перенасыщенной пушкинскими изображениями, Париж производил какое-то странное впечатление: было непонятно, почему на бульварах нет привычных транспарантов с изображениями лиры, гусиных перьев и прочих поэтических атрибутов, а в витринах дорогих бутиков и кафе не видно портретов поэта? Словно попала в некий ирреальный мир…

Французская столица жила своей обычной празднично-туристической жизнью, и ей, конечно же, не было никакого дела до юбилея Александра Сергеевича.

И все-таки три портрета Пушкина — три явления поэта! — в тот день в Париже мне удалось увидеть: один — за задним стеклом промчавшегося мимо «Рено», второй — в витрине выставочного центра на улице Новый мост и третий — в газетном киоске на Елисейских Полях на первой полосе «Русской мысли».

Почти случайно — так хотелось посидеть в тиши после суетного дня — зашла в собор Парижской Богоматери, знаменитый Нотр-Дам. И попала на воскресную вечернюю службу.

Величественные аккорды органа заполнили собой все огромное пространство. Мощные, взмывающие вверх звуки вновь и вновь, казалось, пытались пробиться сквозь монолит каменных сводов и вырваться, наконец-то, за их пределы, — к свету. И будто в согласии с неземной музыкой вспыхивали и переливались всеми красками драгоценные витражи…

Роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери» Пушкин читал в счастливейшее время после свадьбы, в конце мая — начале июня 1831 года (возможно, и в свой день рождения!). «Во всем этом вымысле много изящного», — признавался он в одном из писем. И добавлял, что от некоторых сцен «дух захватывает». Значит, хотя бы мысленно, поэт все-таки побывал в Нотр-Даме.

«И тогда привычное сновидение перенесло его в дальний Париж…»

На мгновение показалось — торжественная месса в знаменитом соборе и вся божественная красота вокруг — в честь Пушкина. Быть может, так, потаенно, Париж почтил память русского гения?

«Послан был в Париж»

В далеком 1717-м русский царь Петр Великий, будучи во Франции, оставил в Париже своего питомца и крестника Абрама Ганнибала, дабы тот в совершенстве изучил артиллерийские и фортификационные науки. Сколько трудов написано было позже исследователями о годах обучения прадеда поэта в военной школе Ла-Фер, о службе его в армии короля Франции Людовика XV и участии в войне с Испанией. Но все эти академические тома не в силах соперничать с небольшим, всего в несколько десятков страниц романом, где вся удивительная жизнь Абрама Ганнибала, полная взлетов и падений, счастливых случайностей и гонений, воссоздана и преображена гением его великого правнука.

И первые страницы «Арапа Петра Великого» посвящены жизнеописанию «царского негра» в Париже и его страстной любви к французской графине.

«Сильнейшие узы привязывали его к Парижу. Молодой африканец любил». И как ни тяжело было Ганнибалу покидать милую ему Францию, но, повинуясь воле своего высокого покровителя, он вернулся в Россию, северную страну, чтобы в будущем стать ее достойнейшим гражданином и немало порадеть для ее блага.

Как полна необычных совпадений история, как любит оставлять свои знаковые «зарубки» на бесконечной спирали событий! Спустя ровно двести лет, как Абрам Ганнибал «послан был в Париж», в 1917-м его далекие потомки покинули большевистскую Россию и навсегда обосновались во Франции, ставшей родиной для их детей и внуков.

И мне предстояла встреча с Надеждой Бэр, урожденной Воронцовой-Вельяминовой, внучкой «царского арапа» в девятом колене и прапраправнучкой Пушкина.

…Ее парижский адрес у меня есть. Доехать нужно до станции метро «Алезия», а там, на улице с тем же названием и нужный мне дом. Пытаюсь разобраться в хитросплетениях парижского метро: его схема напоминает фантастическую многоножку, «скроенную» из разноцветных линий. Страшно лишь поначалу — главное понять, что ориентироваться нужно на конечные станции каждой из линий. Утешаюсь, что здесь не так безнадежно, как в токийской подземке, где все указатели пестрят иероглифами, тайнописью для непосвященных.

Очередной переход… Беспомощно кружу по пересадочной станции, пытаясь попасть на нужную мне линию. Будто в лабиринте. И вдруг слышу русскую речь: «Куда вам нужно?»