Пушкин – Тайная любовь

Поэт не вводит нас в курс онегинских давних страстей. В романной отчаянной ситуации его герой с Татьяной поступил правильно, по-рыцарски – как, в понимании Екатерины, должен был действовать по отношению к ней тогда, в ночном Царском Селе, и сам пусть очень еще молодой, но ответственный человек и мужчина Александр Пушкин. Несмотря даже на то, что в тот щепетильный момент в силу своего пола и более старшего возраста хладнокровнее, рассудительнее должна была быть, кажется, она сама. В восьмой главе Татьяна высказывается, словно примеривая на себя образ мыслей Екатерины:

ХLIII

«Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой ответ? одну суровость,
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
И нынче – боже! – стынет кровь,
Как только вспомню взгляд холодный
И эту проповедь… Но вас
Я не виню: в тот страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной:
Я благодарна всей душой

…» (VI, 186)

Эпиграф к четвертой главе «Евгения Онегина» из умозаключений французского министра финансов и просветителя, друга Вольтера и отца писательницы мадам де Сталь Жака Неккера – «La morale est dans la nature des choses» – гласит: «Нравственность в природе вещей». Какой смысл находил для себя в этой фразе Пушкин? Соглашаться ли с умозаключением Валентина Семеновича Непомнящего о нелепости «галльского смысла» этого изречения на русский, пушкинский слух в иронической связи со следующей за эпиграфом строфой о разврате – забаве «старых обезьян // Хваленых дедовских времян»?[98]

Глава должна была открываться четырьмя строфами о женщинах, которые после публикации в «Московском вестнике» Пушкин исключил: то ли они уже отыграли свою роль, то ли дали неожиданный «побочный» эффект. Но и продолжение этих строф своим парадоксом не уводит далеко от женской темы:

VII

Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей,
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей… (VI, 75)

Разве это не апелляция к все той же Екатерине Бакуниной, которую наш поэт по-настоящему любит и никогда не стремился заняться с ней тем самым старообезьяньим развратом? Для нее он в своем романе и пишет историю взросления собственной души. В данной главе, в частности, признает, что Евгений Онегин, подобно ему самому,

IX

… в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший цвет. (VI, 76)

Все эти послелицейские (вернее даже – послебакунинские) годы Александр Пушкин пытается разобраться в собственном «роптанье вечном души». Понять, как иначе в 1817 году он должен был поступить, что сделать, чтобы Бакунина полюбила его так, как до сих пор любит ее он сам? Объяснить хотя бы себе, почему Екатерина считает тогдашнее искреннее по отношению к ней его поведение неблагородным, безнравственным? И что его вовсе не глупой женщине до сих пор мешает понять, что в силу природы своей не может быть безнравственной страсть, рожденная искренней, самой же Екатериной внушенной ему большой любовью?

В отличие от автора романа, Онегин в подобной нашей царскосельской пикантной ситуации поступил с Татьяной так, как, по мнению Екатерины Бакуниной, с ней самой должен был поступить майской ночью 1817 года Пушкин:

XI

Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет, и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной. (VI, 77)

И посему …ограничился нравоучением: «Учитесь властвовать собою… К беде неопытность ведет».