Пушкин – Тайная любовь

Я не хочу пустой укорой
Могилы возмущать покой;
Тебя уж нет, о ты, которой
Я в бурях жизни молодой
Обязан опытом ужасным
И рая мигом

сладострастным.Как учат слабое дитя,
Ты душу нежную, мутя,
Учила горести глубокой.
Ты негой волновала кровь,
Ты воспаляла в ней любовь
И пламя ревности жестокой;
Но он прошел, сей тяжкий день:
Почий, мучительная тень! (VI, 611)

Однако эти черновые строфы – едва ли не все, что от рукописей шестой главы уцелело. Особо секретные 34 листа Пушкин после перебеливания материала уничтожил сам. А потому ему теперь не остается ничего иного, как свои мысли о злоключениях Екатерины от Рождества 1825 года графически фиксировать в главе третьей, которая «рифмуется» с шестой хотя бы мыслями о ревности – когда та писалась, «авантюры» его девушки были еще в полном разгаре. Графическая пометка о бакунинской беде впоследствии появилась и в черновиках главы пятой, которая разрабатывалась в 1825–1826 годах во Второй Масонской тетради. В ней после строфы XXIV

Увы, Татьяна увядает;
Бледнеет, гаснет и молчит!
Ничто ее не занимает,
Ее души не шевелит.
Качая важно головою,
Соседи шепчут меж собою:
Пора, пора бы замуж ей!.. (VI,83)

Пушкин нарисовал профиль Екатерины с намеком на страшную петлю на ее шее. И зафиксировал в этом профиле в линиях: спина – затылок: «Екатерина»; грудь – лоб: «Бакунина»; «шапочка» прически – ободок: «въ ПрямухинѢ…»; височный локон – шея (чуть ли не в размазке – очень крупными буквами): «…и ТоржкѢ».

ПД 835, л. 57 об.

Кстати, не понятое учеными слово чуть ниже профиля Бакуниной на этом листе, которое они читают как «Буршанг», скорее всего – фамилия «Бурминъ»[111]. Значит, уже во время создания этого рисунка поэт явно нашел, подобрал имеющую подходящее значение фамилию для героя своей давно задуманной «Метели». Тем более что рядом, в размазке, записано название и второй его построенной на вальтер-скоттовском сюжете будущей повести: «Барышня-крѢстьянка Акулина – Бакунина».

Фамилию Бурмин вполне логично трактовать как сочетание двух простых корней – немецкого местоимения «мой» и существительного бур[ан] или бур[я] – синонима «метели». Ибо прототип Бурмина – сам вроде как волею Судьбы тайно сочетавшийся браком с Бакуниной Пушкин, который для своей Екатерины – немец, иностранец: она не слышит, не понимает – не хочет понимать его обращенных к ней поэтических и прозаических раскаяний в грехах собственной юности и признаний в верной, настоящей любви!

ПД 835, л. 57 об.

Он давно мечтает о том, чтобы каким-то чудом – усилиями Судьбы – его начавшиеся в юности уже нескольколетние, как он сам их исчисляет, отношения с Екатериной наподобие тайного брака героини его повести «Метель» Марьи Гавриловны Р. с офицером Бурминым как-то легализовались и продолжились. Обращает на себя внимание единственная начальная буква фамилии героини. Зачем Пушкин лишь намекает нам на нее? Кажется, или б совсем не называл, или писал бы полностью, как фамилию героя – Бурмина. В принципе же, и одной этой буквы достаточно, если смотреть на нее глазами автора – как на латинскую «Р», начинающую его собственную фамилию, которую должна будет носить и его жена.

Нельзя не заметить на рисунке на листе 57 об. в ПД 235 двойного – свидетельствующего о приземленности, меркантильности характера – подбородка нашей несчастной девушки в петле. Душу героини «Метели» тоже явно терзают страсти-антиподы – молодая способность к безусловной любви, благородному порыву, безрассудному поступку и привычная привязанность к комфорту, материальному благополучию. Накануне дня тайного венчания со своим возлюбленным барышня Марья Гавриловна не спит всю ночь. Переживает? Нет, укладывается и увязывает белье и платье. Когда пришла пора бежать, «Маша окуталась шалью, надела теплый капот, взяла в руки шкатулку свою и вышла на заднее крыльцо. Служанка несла за нею два узла». (VIII, 79)

Повестушку эту Пушкин положит на бумагу в Болдине в 1830 году, когда в долгие месяцы пребывания в холерном карантине будет обдумывать материальные же в основном препятствия к собственной свадьбе с Натальей Гончаровой. С великими трудами ему удается справляться с претензиями его будущей тещи Натальи Ивановны. А хватило б его сил и возможностей, согласись вдруг отдать ему руку своей дочери мать его любимой девушки Екатерина Александровна Бакунина?