Пусть будет вечна...

— Память, как я убедился, не может быть последовательной, потоком, возможно, у нее не хватает "пленки" на запись всего, а возможно, она просто избирательна.

— Ну, что опять случилось?

— Тебе должно быть известно, что собаки в новом доме довольно быстро находят места, какие в чем-то их устраивают, и всегда уже верны им. Лежат на благоприятных для них скрещениях электрических или других полей… не знаю точно да и никто, наверно, не знает, каких именно. И уж собаки тем более.

Мне пришлось искать магическое место долго, дольше собаки… И, кажется, я его нашел. Вдруг потянуло к одному из домов возле порта за мысом, там развалины не приведены в полный, как здесь, порядок. Потянуло, потянуло — я подошел. Горячее, горячее, горячо! Я застыл, держа ладони на камне стены. И через некоторое время почувствовал странный зуд, даже не зуд, а скорее покалывание, как от несильного тока. И тут я заметил внутри дома славную нишечку, будто для меня выстеленную сухой травой. Я в нишечке и примостился. Лег, подложил под голову какой-то удобный камень. На солнышке разомлел и… уснул. По-моему, слишком уж быстро уснул. И чуть, так сказать, смежил веки, как увидел, что иду по улице…

По улице, которой никогда в жизни не видел. Но шел я уверенно, словно знал ее давно и хорошо…

Головы наши были рядом, Кубик говорил вполголоса, время от времени вода бесшумно наплывала на скалу и так же без звука уходила. Девчоночий визг и мальчишечья перекличка нам не мешали.

— И встречным я не удивлялся. — продолжал рассказ художник, — хотя одеты они были не по-нашему: открытые солнцу головы, разноцветные хитоны, сандалии на босу ногу. С иными я здоровался, иные здоровались со мной — меня здесь знали. И вот кто-то остановился, подняв в приветствии руку, перешел улицу, заговорил. Странно — я понял его речь. Оказывается, я знаю древнегреческий!

— Ты опять у нас, бродяга?

— Привет, Терпандр! Иду по улице, а ее качает, как мою палубу. Неужели, думаю, так и будет?

— Как твои успехи?

— Успехи? Пожалуй, да. Попали в сильнейший шторм, остались живы — чем не успехи?

— Что поделаешь, близится осень. Но я про торговлю.

— Нептун взял с нас дань, и мы выручили меньше, чем потратили.

— Зряшный поход?

— Хуже. Что поделаешь, море вымощено не камнем, как здесь, а волнами. Эти были величиной с гору.

— Ну ладно. Я вижу, ты спешишь. Как-нибудь загляни в мой дом. Поговорим обо всем…

— Благодарю, Терпандр. Как только случится свободный день. Мне ведь еще чинить свое судно. Прощай.

— Прощай, Марк. Пусть боги сменят гнев на милость к тебе!

Его зовут Марк! И он, видимо, моряк либо торговец. Скорее и то, и другое.

И — глубинная память существует!!! Или еще какая-то чертовщина! И я взаправду жил здесь, жил! Права была экстрасенсша с удавкой на шее!

И еще — если это не сон — души бессмертны! Ребята, они бессмертны!

Кубик произнес это шепотом, словно сообщал мне секрет.

— Но куда спешит сейчас Марк? И, кстати, сколько ему лет? И как он выглядит? Хорошо, если б в стенах домов были окна и стекла, Кубик наверняка заглянул бы в них так или иначе глазами Марка. Но все стены были "глухие", окна, наколько он знал, всегда выходили во двор.

Кубик принялся разглядывать то, что "снимал" на пленку внимания Марк.

Никто из встреченных не зачесывал волосы назад, они были короткие, курчавились надо лбом. Бороды, если были, тоже короткие, аккуратно подстриженные. Хитоны разноцветные. Порой встречались одежды с пурпурной каймой — ну да, ведь в городе живут только богачи, которые уже перенимают римские обычаи. Все дома мастеровых за городской стеной. И если встречные не обращают на Марка особого внимания, значит, он одет не хуже других. Может, и он не беден?

Марк шел быстро, изредка здороваясь со знакомыми. Если его спрашивали, куда он спешит, показывал, не говоря лишнего слова, направление рукой и улыбался, давая этим понять, что отвечать не намерен.

У брадобрея, сидевшего на углу двух улиц, Марк остановился. Потрогал бороду и решительно шагнул к нему.

— Придай-ка мне, дружище, сухопутный вид, — сказал он, садясь на подобие табурета, — я слишком долго пробыл в море.

— В море борода растет быстрее, — берясь за инструмент, заметил брадобрей, чей-то раб или вольноотпущенник, — может быть, из-за соленой воды. Я слышал, что пришло чье-то сильно потрепанное судно.

— Это мое. — Марк еще раз потрогал бороду и взял за длинную деревянную ручку отполированное до зеркального блеска бронзовое зеркало.

Сейчас я увижу Марка!! Сейчас я увижу того, чью душу ношу в себе!

В бронзовой круглой пластине — сердце мое заскакало, как сумасшедшее — я увидел себя! Себя, самодовольно и в тоже время придирчиво озирающего свой лик…