Пустые Холмы

Анисья даже отсюда почувствовала изменившееся состояние Ирвинга. Она сейчас была единственным проводником между ним и Союзом.

– Не делайте глупостей, Ирвинг, – прошептала она. – Мы зде…

– Берендей ищет Велес! – Голос брата оглушительно прозвучал у нее в голове. – Медведицу!

– Что?

– Это ведет его через туман! – Все шестеро подняли левые руки и уставились на свои ладони, у всех шестерых был шрам, когда-то сделавший Митю неофитом главной наставницы. Он еще ни разу не использовал такое колдовство. На вид это походило на обычный информационный ком, только теперь он вырвался из шрама, рубец запульсировал, на коже выступила кровь. – Мне надо туда! К ней!

– Так беги же! – прошептала Полина. – Я проведу!

Ирвинг, словно услышав просьбу Анисьи, отпустил Огнеслава и создал мощный щит, разом укрывший тех воспитанников, что теперь оказались лицом к лицу со Старообрядцами. Но миг, когда столкновение можно было остановить, был упущен. Старообрядцы ринулись на людей. Кто-то закричал.

Полина вела Митю мысленно, но то и дело сбивалась на Берендея. Тот начал путаться и сбавлять скорость, однако проходили секунды, и он словно нащупывал верную дорогу. Если он бежал к Велес, если он чувствовал ее, то все пропало… Надо было что-то делать…

– Я здесь! – шептала она Мите, но нить между ними отчего-то истончилась, страх бился в горле: она чуяла грозную, свирепую силу, рвущую ее колдовство, и не могла сосредоточиться. – Я здесь!

Мимо прошмыгнула тень. Полина не успела толком понять, в чем крылась ее ошибка. Тень мелькнула совсем рядом, и внезапно кто-то больно схватил ее за плечо, рванув рубашку.

– Водяная колдунья! – От рыка – знакомого, резкого – взмокла спина. Полина всхлипнула, метнулась наудачу в сторону, но Берендей ее опередил. – Вот и свиделись снова.

Время потекло иначе. Она потеряла ему счет. Увернулась, дернулась изо всех сил, вырвалась было, да только огромный человек снова вырос стеной, заслонив тусклое солнце. Сплетенное ею кружево таяло на глазах. Полина дышала шумно, всхлипывала, пот катил градом. Берендей расхохотался над ее жалкими попытками сбежать. И вдруг в траве юркнул пупырчатый хвост, влажно блеснуло – это Левиафан выскочил из осоки и бросил к ногам хозяйки плошку с речной водой. Берендей пнул со всей силы. Полина вскрикнула, схватилась за живот и рухнула, жмурясь от нестерпимой боли. Миска перевернулась, вода расплескалась.

– Левиафан! – прохрипела она, шаря вокруг себя рукой. – Левиафан, где ты…

«Только бы жив… пожалуйста, пусть будет жив!» – взмолилась она мысленно, хоть и слышала своими ушами, как что-то пискнуло и хрустнуло в его маленьком тельце от удара.

Чужая рука снова сжала плечо и дернула, заставляя встать. Полина заскребла пальцами по земле, путаясь в перепачканном платье, яростно отпихивая зеркальце на поясе, которое только мешало.

«Зеркало!» – осенило ее.

Она рванула тесемку, зеркальце упало в траву, и она прыгнула в него.

Анисья натянулась, словно струна. Свесилась с Окрошки. На ее глазах Полина испарилась, ступив в собственное отражение. Берендей в отчаянии заорал и раздавил зеркало пяткой. Его рев разнесся по округе. Он зыркнул по сторонам и побежал, безошибочно выбрав направление. Анисья так сжала на поводьях пальцы, что костяшки побелели. Берендей превратился в размытое пятно, и это пятно светилось, вспыхивало.

– Он… обращается! – выкрикнула Анисья. – Боги! Он становится медведем!

– Направь меня! – приказал голос брата, и что-то незнакомое, нездешнее почудилось в нем.

Она спланировала вниз, так, чтобы он мог ее видеть.

«Я должен его остановить», – подумал Митя и вдруг перестал чувствовать себя связанным с остальными: тело от боли выгнулось, хрящи раздулись и хрустнули, глотку обожгло горячим дыханием.

– Не может быть! – вскрикнула Маргарита.

– Преврати меня! – откликнулся голос из-под земли. – Я их остановлю! Преврати, сестрица!

Анисья не поверила своим глазам: внизу в стремительно меркнувшем тумане бежал уже не ее брат, а здоровенный бурый медведь. На передней лапе его сверкнуло белое пятно.

Василиса выдохнула свободно и сладко, будто это она сейчас обернулась зверем, и тело ее было так этому радо, что мгновенно наполнилось веселой жаркой силой, способной оторвать ее от земли. От медведя невозможно было отвести глаз, такой он был быстрый и могучий.

Полина заметалась в темноте. В ушах стоял звон осколков и собственные надрывные вздохи. Пахло летним вечером, прохладой, да так ярко, будто это был ее самый первый день в Заречье, когда этот запах просто поразил, но не было умения ни понять его, ни описать. Она только что прыгнула в зеркало, но ход обратно оказался запечатан. Она ринулась наугад, так и не выяснив, есть ли у нее в мире отражений тело. Мелькнул перевернутый пейзаж. Ну конечно! Ее зеркала в Заречье! Она подалась навстречу знакомому образу, но что-то застило взор.

Сева был возле раненой морянки, когда словно из ниоткуда услышал Полинин голос, а потом учуял звериный запах. Резкая боль пронзила тело – как всегда бывало во время его превращений.