Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Берт смог установить это по косвенным признакам, но – вполне достоверно, как ему казалось. В Лондоне уже добрых полторы недели обитали советники Лиоско – не самые важные и не совсем близкие, но в слишком большом количестве, чтобы так просто проигнорировать это. И действительно, имеющий уши да услышит. Сначала пресс-секретарь европейского представительства «Тонароги» в обтекаемых, но недвусмысленных выражениях осудил жесткую политику африканской Лиги, затем в не очень определенных, но узнаваемых словах высказался в поддержку самоопределения наций и народностей, а после как-то почти без связи, для неподготовленного слушателя, начал рассказывать о перспективах для предпринимательства все в той же центральной Африке. Примерно схожей тактики придерживались и другие мегакорпы. «Астерра» – оптимистично глядела в будущее, не сомневалась в перспективах наций Африки и заявляла о своей готовности инвестировать в социальную сферу. Эксперты, замеченные в слишком близких связях с мегакорпами из Австралии, обсуждали планы по освоению месторождений редкоземельных металлов на западе Африки. Вице-президент «Астерры» по финансам и кредитам рассуждал о перспективах учреждения фондов для предоставления мелких кредитов фермерам-одиночкам – разумеется, с учетом переселения в более пригодные для сельского хозяйства районы из тех, которые оказывались охваченными вооруженными действиями. Причем еще пару месяцев назад таких открытых заявлений не делал никто, даже самые дерзкие. Теперь же – это считалось в порядке вещей. Эксперты обсуждали возможности того или иного ультракрупного предприятия по восстановлению экономики выжженного военными действиями района. Политики в статьях, интервью и всякого рода дискуссиях снова и снова возвращались к этой теме – восстановление экономики Африки. Только и исключительно экономики.

Берт заметил однажды:

– Помимо экономики, там ничего не существует?

– А из экономики существует только та, которая завязана на горнодобывающую промышленость, обратил внимание? – ухмылялся Горрен.

Берт предпочел промолчать. Это бросалось в глаза и ему. Все, что касалось первичной обработки всевозможных руд, отчасти – и совсем незначительно – дороги и, разумеется, порты – о другом эти эксперты не говорили. И говорившие постепенно зарабатывали очки своей репутации – «здравые суждения», «оптимистичные прогнозы», «выполнимые планы». За такие манипулятивные словечки, уместно вворачиваемые в сладких речах, мог в принципе заплатить любой мегакорп, благо деньги у них водились.

Помимо этих прилипал, немного иначе заговорили и политики. Поначалу только национальные. То в одном, то в другом парламенте заговаривали о новом пути для Африки, о возможностях сотрудничества с представителями различных течений и направлений, а не только с находящимися у власти. Мол, диверсификация, охват максимально большего числа сил и течений, универсальность, демократичность.

Горрен замечал:

– Ладно, даже неважно, с кем они уже дружат, почти несущественно, с кем они хотят дружить. Интересно, что они предлагают, эти вертлявые.

– Ты ли это, – хмыкал Берт. – Так легко вворачиваешь в свою речь это «дружить», что я не верю своим ушам.

– Я перевоспитался, дорогой Берт, – печально улыбался Горрен. – Твое постоянство и неизменное дружелюбие заставили меня пересмотреть мою жизнь. Теперь я полон любви и сострадания.

Они сидели за небольшим рабочим столом, за смежными его сторонами. Оба сняли пиджаки, ослабили галстуки. Пили кофе, делали вид, что собираются с мыслями перед очередным раундом обсуждения чего-то судьбоносного. Берт не удержался и произнес скептически: «М-да?», Горрен разводил руками и подмигивал. Берт удовлетворенно кивал.

– Ну хвала Всевышнему, – говорил он. – Ты все-таки продашь меня, если сумма будет адекватной. А то я уже начал верить, что в твоей душе буйным цветом зацвело бескорыстие.

Горрен беспечно смеялся, откидывая голову далеко назад, словно жаждал таким бесхитростным жестом показать свое доверие – мол, оголяю шею и яремную на ней вену, нисколько не боясь, что ты посягнешь на нее.

– Ах, Берт, милый, ты слишком ценен для меня, чтобы потенциальные покупатели могли так просто угадать адекватную сумму, с которой я бы согласился, – говорил Горрен и тянулся к нему, хлопал по предплечью, позволял руке задержаться на нем, поглаживал интимным, ласкающим, эротичным движением, даже сжимал – по своему обыкновению не для того, чтобы показать, как сильно он предан Берту, а чтобы причинить боль. И заглядывал в глаза, и внимательно изучал лицо Берта, словно проверял его.