Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

По эту сторону Средиземного моря о событиях в Африке говорили все меньше. Находились другие заботы. Велись яростные споры об очередном научном проекте: научно-исследовательские центры на полном серьезе обсуждали возможность создания полностью искусственного многоклеточного организма, состоящего из – поначалу – хотя бы пяти полностью искусственных клеток, состоящих, помимо прочего, из искусственных белков. Бюджет у этой затеи уже оценивался в четырнадцать миллиардов, и чем выше поднималась его планка, тем жарче становились споры – о целесообразности, о перспективности, о научной значимости, и так далее. В Брюсселе в очередной раз собирались проводить реформу управляющих органов – оптимизация управления Лиги должна была привести к значительной экономии средств. Берт же прикидывал, какие суммы, помимо сэкономленных, пойдут на пособия по безработице и трудоустройству уволенных чиновников. Куда менее громогласно, но – повсеместно, неторопливо, спокойно, дотошно обсуждали будущее общеевропейской армии – она тоже нуждалась в реформе, причем об этом говорили не высшие офицеры, а политические лидеры Европы. Проходила выставка военпрома, собравшая рекордное количество посетителей за последние восемьдесят лет. Берт ради любопытства поинтересовался списком почетных гостей, и у него как-то враз и однозначно сложилось впечатление, что на этой выставке побывали все, кто имел хоть какой-то вес в любой из Лиг. Он смотрел и заключительную пресс-конференцию, на которой, с учетом профиля выставки, было сказано много слов, но сообщено совсем мало фактов, только относительные обороты: заключено сделок больше, чем в предыдущие годы – и сиди ломай голову, упустили ли выступающие маленькое, но очень существенное уточнение «вместе взятые», или год действительно был всего лишь лучшим в ряду себе подобных; были продемонстрированы выдающиеся достижения научно-технического прогресса – и слушателю предоставляется отличная возможность думать и гадать, насколько успешны практические применения этих достижений, и как просто ими воспользоваться частным армиям, к примеру. Проводился очередной экологический конгресс, и как-то враз все медийные платформы говорили только о нем: о качестве воздуха и воды, об изменени биосферы, об исчезновении еще одной дюжины видов животных и птиц, о глобальном потеплении, сокращении ледников еще на несколько тысяч кубических километров, и так далее. Словно чтобы подыграть озабоченным интонациям экспертов и публицистов на этом конгрессе, наводнения случились в нескольких областях Европы, в Испании выпало десять сантиметров снега, в Индийском океане случились сразу два землетрясения, в результате – цунами под восемнадцать метров, и эти события как-то враз вытеснили информацию о визитах самых разных государственных деятелей в Европу, и европейских политиков – в другие страны.

А любопытное случалось. Египетский президент обратился за финансовой помощью к европейской Лиге, а не к собратьям на континенте. С этой целью он прибыл с полуофициальным визитом, был почетным гостем все на той же военпромовской выставке, выступал с лекциями и выступлениями в университетах. Горрен замечал сварливо:

– Ох и подфартило какому-то прощелыге – такие гастроли этой звезде устроить. Просто ради любопытства, ради бескорыстного любопытства и любви к искусству узнать бы, сколько этот хмырь отстегнул, чтобы ему такое турне обеспечили…

Едва ли в их власти было узнать ответ на эти вопросы. Но Берт поинтересовался у Иво; тот обещал полюбопытствовать у приятеля, который знал приятеля, а тот был знаком с типом, отвечавшим за безопасность в одном из клубов, где египетский президент на целых две недели становился почетным гостем. Как ни странно, даже Ингер Стов озадачилась этим же вопросом; правда, перед тем, как милостиво кивнуть и пообещать «поспрашивать», она долго сверлила Берта – он даже начал мысленно просить прощения у всех, кого обидел, задел и с кем обошелся несправедливо, чтобы отдать Всевышнему хотя бы чуточку очищенную душу. Что Иво Ленартс, что Ингер сошлись в одном: для египетского президента это был вопрос престижа, но и для принимающей стороны тоже, поэтому они сходились на минимальных расценках для гостя такого уровня. Но Берт любопытствовал дальше, и даже Горрен озадачивал «свои источники» – не обязательно из любопытства, но и чтобы самому разнюхать еще и этот путь. И в конце концов он торжествующе сказал:

– Продешевил антрепренер! Можно было смело просить полтора миллиона.

Берт согласно закивал; но интересным было другое: с кем президент обедал, на каких ужинах бывал, в какие национальные правительства был зван, в каких секторах Лиги оказывался гостем, и так далее. И еще интересней было, как именно его визит преподносился в Египте – а об этом можно было узнать только из египетских СМИ. И они вдвоем с Горреном слушали, читали, смотрели, сопоставляли, переглядывались, двусмысленно хмыкали и снова рылись в безднах информации.