Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

– Как вам несомненно ясно, те сведения, которые до нас доходят здесь, и то, что в действительности происходит, это, скажем так, несколько отличные вещи. Я, разумеется, по возможности тесно общаюсь с людьми, прошедшими несколько лагерей милосердия в Африке, и я имею в виду как пациентов, так и персонал, но этого слишком мало, чтобы составить более-менее объективное мнение. А я нуждаюсь в нем, господин Франк.

Епископ Даг развел руками с печальным видом, и Берт уверился в том, что этот тип очень хочет кардинальский посох. Возможно даже, добраться до Синода. В общем-то, похвальное желание, но с гостями, которых он к себе зазывает, оно может оказаться неосуществимым.

Его преосвященство продолжал: в это тяжелое время, подвергающее испытаниям устои, мораль, психологию (финансы и кредитную историю, добавлял про себя Берт), церковь не может оставаться в стороне от исторических событий. Тем более он находит, что слишком давно церковь находится в состоянии, которое он позволяет себе обозначить неприятным словом «стагнация».

– Это болезнь всех очень крупных организаций, – замечал Берт.

Епископ Даг неожиданно оскорбился:

– Церковь – это не какая-то там очень крупная организация. Церковь – это земное проявление власти Высшего Существа, если позволите. К ней недопустимо подходить с мезоэкономическими мерками. У нее свои, особые законы функционирования. Я бы даже остерегся применять термины «рост» и «развитие».

Берт сделал невинное и слегка удрученное лицо.

– Я боюсь, я слишком обыватель, чтобы понимать что-нибудь в этом, – извиняющимся тоном сказал он.

– Да-да, это бесспорно. Мы, признаю, склонны соскальзывать в трансцендентальное, забывая, что Церковь существует и функционирует в определенных исторических условиях. Я, господин Франк, категорически настаиваю на неизменности основания нашей ойкумены. И точно так же я настаиваю на том, что Церковь определяется не только изнутри, но и извне. И последнее определяется именно историческими факторами.

Берт с умным видом кивал. Ему бы еще кофе выпить, что ли, потому что речи епископа Дага, умные и все такое, ввергали его в уныние, навевали сон. Он извинился и попросил кофе. Епископ Даг был любезен – и при этом недоволен, что его перебили. Наконец Берт ухватился за спасительную чашку, и епископ Даг продолжил. Снова: историчность, неизменность, особое место там и там, великая миссия, трансцендентность, история, бла-бла. К нему и другие присоединялись, даже спор завязался: история – до какой степени она определяет лицо церкви, допустимы ли применения во Всемирной церкви обычных экономических законов, как рассматривать континентальные церкви – как созависимые части одного целого или все-таки как отдельные независимые организации.

– Кстати, а каковы отношения европейской церкви с другими? С африканской, скажем, – полюбопытствовал Берт. Он даже избавился от дремоты.

На него уставилось четыре пары недружелюбных глаз.

– Его высокопреосвященство так много и убедительно говорил об особой миссии церкви в современной ситуации, на примере Африки в том числе, – пояснил Берт. – Сегодня в своей великолепной приветственной речи. И потом не менее активно обсуждались способы помощи бедствующим районам в Африке.

Атмосфера в комнате остыла еще на пару градусов. Берт очень захотел ухмыльнуться. Он продолжил:

– И насколько я мог заметить, его высокопреосвященство внимательно следит за ситуацией там и очень деятелен. Даже ваши гости, ваше высокопреосвященство, они тоже подтверждают вашу заинтересованность. Но ни одного священника из Африки, только ваши коллеги из Европы и… эм… те политики.

– Церкви Африки достойно представлены в Синоде, достаточно энергично проводят свою политику в нем, – после очень недружелюбной паузы начал один из епископов – Сильвен, если Берт правильно помнил. – К сожалению, они являются этакой вещью в себе.

– А они считают, что европейские церкви относятся к ним высокомерно, – грустно заметил Берт. – Мол, они старые, устоявшиеся и обладающие очень далеко простирающимися традициями во всех сферах общественной жизни.

– Что за чушь! – было ответом. Все четыре присутствовавших в кабинете, помимо Берта, человека, начали возмущенно переговариваться: – Что за невероятная клевета! Если говорить о недружелюбности, так это определение следует применять в первую очередь к ним. Они яростно не приемлют вмешательства в свои личные дела и отвергают любую помощь.

Берту очень захотелось спросить, как именно они предлагают эту помощь. Но ладно, значит, эти благочестивые слуги Церкви считают, что на землях за Средиземным морем у них мало шансов, потому что там окопались их церковные кузены и яростно бдят, чтобы никто не посягнул на их власть.

– Но если… скажем так, ваши отношения с африканскими церквями складываются не очень просто, то как вы все-таки исхитряетесь организовывать те невероятные проекты, о которых я слышал? Лагеря там, целые городки, все такое.