Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Берт рыскал по южной Африке, движимый отчаянием и упрямством, из-за которого почти не оставалось места надежде. Он разговаривал с приятелями Коринта, которых смог найти, пытался найти подход к банковским работникам и страховщикам, к сотрудникам самых разных административных служб, которые вроде как должны были получить хоть какую-то информацию о том, что стало с Коринтом. По крайней мере, что осталось после него и кто назначен распорядителем. Удивительно, но он добился противоположных результатов: муниципальная администрация, к которой вроде как относился и Коринт, а затем полиция, проверив ситуацию, подав запрос во всеафриканскую и всемирную базы данных, признали его пропавшим без вести. Берт, получив соответствующее уведомление —, а еще благодарность за активную гражданскую позицию, сделал единственное, что пришло ему в голову — напился. Уведомление это, чтобы отсохли руки у человека, его составившего, или — чтобы расплавились контакты у материального носителя алгоритма, если технологии в муниципалитете и полиции настолько продвинуты, — было для него явным и бесспорным подтверждением самых ужасных предположений. На беду Берта, Горрен пытался связаться с ним, чтобы уточнить детали по другому их проекту. Через полчаса он собственной персоной стоял на пороге квартиры Берта и осуждающе смотрел на него.

У Горрена хватило терпения выслушивать бесконечные исповедания Берта, его непрекращающиеся «а если», «а вдруг», метания от беспросветного отчаяния к жалкому подобию надежды. И периоды угрюмого молчания — они оба сидели: Горрен рассеянно следил за фигурами на голоэкране, что-то там изображавшими, Берт, развалившийся на кресле, мрачно смотрел в пол. Ему бы заснуть, но он упрямо противился этому — не хотел еще и этой слабости поддаться.

Утром Берт не мог понять: визит Горрена имел место или был результатом забавной игры его вскипевшего мозга? Связываться с ним и спрашивать казалось Берту не совсем приличным, что ли. Пустяк ведь, с кем не бывает, ну сорвался, ну решил его поддержать его единственный близкий человек: коль скоро Горрен сорвался с места и примчался, чтобы унять истерику Берта, так и обозвать его близким было не недопустимо. И вообще, столько лет вместе, скоро их союзу будет больше лет, чем браку с Альбой. Тоже какой-никакой, а знак. Легче от срыва Берту не стало, но способность соображать к нему вернулась, и вместе с ней желание верить, что Коринт все-таки позволит ему еще раз встретиться с собой.

Тесса Вёйдерс считалась одним из главных свидетелей в процессе о государственной измене, мятеже и геноциде. Удивительно — не обвиняемой. Для непосвященных.

— Какая удивительная у ее владельцев политика, — задумчиво заметил Горрен. Они — он и Берт не смогли отказать себе в болезненном удовольствии и смотрели ее допрос вдвоем. Представление было замечательным, достойным тех вечеров, которые они решили посвятить ее бенефису.

— Какая еще политика? — нахмурившись, обдумав его слова, не подобрав сносного объяснения, спросил Берт.

— Корпоративная, разумеется. — Любезно пояснил Горрен. — Они наняли тетку, на которой висят такие значительные обвинения. Под которую копает чуть ли не целый континент. За которую едва ли вступится ее бывшая корпорация. И тем не менее, они сочли возможным предложить ей такое замечательное место с такой впечатляющей зарплатой, а потом вбухали немерено средств, чтобы она сидела там, — он ткнул пальцем в экран, — как свидетель.

Берт хмыкнул. Потянулся за бутылкой, налил еще вина.

— Сука она, — с неохотным одобрением признался он. — Отлично она держится.

— Учитывая возможности ее работодателя и ее лично, с ней наверняка очень серьезно репетировали самые разные специалисты. Не удивлюсь, если в их числе были преподаватели сценического мастерства и хореографии. — Горрен поднял бокал, салютуя экрану, на котором Тесса Вёйдерс выслушивала очередной вопрос очередного прокурора. — Не могу не признать, что противники ей достались с не менее твердыми яйцами. Потрясающее представление, феноменальное. Просто удивительно, что оно не пользуется популярностью. Это же просто хрестоматийный пример. -– Подумав, он счел нужным пояснить: — Как для допросчиков, так и для допрашиваемых.

— Еще бы, — буркнул Берт.

Горрен сделал еще глоток.

— Кстати, — медленно продолжил он, — не могу не отметить одно примечательное обстоятельство, если позволишь.

Это предложение, а точней, интонация, с которой оно было произнесено, насторожило Берта. Таким тоном обычно предваряют либо признание в жесточайшем преступлении, либо — наоборот.

— Кто тебе запретит, — буркнул он.