Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Его интересовало все, причем самым неожиданным образом. Тут он спрашивает, сколько стоит стадо коз, и за какие деньги их предпочитают покупать. Тут с одобрительным удивлением выслушивает, что в соседней деревне утвердился прелюбопытный промысел: одна беженка из небедных, насколько отец Амор мог судить после пары скупых фраз, обменянных с нею, вспомнила свое хобби из мирных времен, начала изготавливать пряжу из самых разных подручных материалов, красить ее природными красителями, которых, как выяснилось, было много и везде. Тут-то ей помогали местные, бесспорно, давали советы, даже помогали подготавливать красители. Больше из любопытства, чем считая, что из затеи может выйти прок. Но самое удивительное не это, а то, что эта женщина неожиданно – иначе не скажешь – наткнулась на канал сбыта. И теперь целая деревня неплохо зарабатывает на этой пряже, готовит самые разные предметы – коврики, панно, безделушки, шьет, вяжет, что угодно. Женщина дает уроки рукоделия детям, родители довольны.

– Подумать только, – одобрительно говорил отец Привель.

Амор терялся: значит ли это, что его преосвященство одобряет, или что ему глубоко плевать и он просто отвечает вслух своим потайным мыслям?

Его преосвященство задавал еще какие-то вопросы: как отношения со старостой, ходят ли дети в воскресную школу, каков уровень их подготовки, что за настроения царят в деревне, и прочая, прочая. Он находил, казалось, особое удовольствие в мелких, бытовых подробностях, которые подтверждали его собственные представления. Амор не стремился его разубеждать.

Что-то около часа длилась эта беседа. Отец Амор хотел надеяться, что не утомил епископа и не отвлекает его от важных дел своими байками о простых людях из маленькой деревни.

– Что вы, брат Амор! – восклицал епископ. – Не из простых ли людей состоит наша церковь? Как можно вести ее вперед, если не знать и не интересоваться их нуждами и желаниями? Общество, мой милый брат, состоит из отдельных единиц, чтобы улучшать его, нужно перевоспитывать каждого отдельного его члена. Я, наверное, покажусь вам напыщенным старым болтуном, но я благодарен вам, мой дорогой брат Амор, что вы так ревностно радеете о простых нуждах этих простых людей, что вы с такой самоотверженностью несете эту неимоверную ответственность.

Амор не был уверен, но он слышал нечто подобное бесчисленное количество раз и на самых разных языках. В семинарии так точно. До нее, кстати, тоже. В то счастливое время, когда он был уверен, что должен стать врачом, и готовился к этой профессии, его кураторы примерно то же вещали ему: ответственность за каждого, тяжелое бремя, самоотверженность, уверенность в собственных силах. Модус был немного другой: там требовали гордиться своей профессией и учиться доверять своей самоуверенности. Тут – доверять церкви, уважать ее и свое посвящение, избегать гордыни, но не отказываться от уверенности в себе, ибо «тяжек путь и узки врата», и без уверенности в правильности пути не пройдешь его и не достигнешь врат. Но до чего похожи риторические приемы!

Его преосвященство наконец удовлетворился беседой, отправил Амора восвояси, сообщив ему, что надеется, что пребывание в епископате будет насыщенным, но не утомит его, взял обещание, что в случае сложностей отец Амор без колебаний обратится за помощью к нему или любому из старших братьев, пожелал приятного времени и проводил до самой входной двери. Брат Юстин увязался следом, стоял рядом и кивал головой в соответствии с интонациями его преосвященства – сосредоточенно, радостно, озабоченно – добродушно – все время, которое отец Привель напутствовал Амора. После такого прощания приходилось сдерживаться, чтобы идти по коридору неторопливо и с достоинством, словно несешь сосуд, до краев полный мудрости, а не задать стрекача от этих риторов. И как-то странно, непривычно было идти по бесконечным прохладным переходам внутри здания, слушать гул кондиционеров и хлопанье дверей. Амор начал нервничать, словно у него внезапно развилась клаустрофобия. Только выйдя в небольшой сад за главным зданием, он смог перевести дух.

У Амора был целый вечер, который он мог посвятить себе. Библиотека в епископате была традиционно хороша, правда народ ее не очень уважал. Буфет, кстати, был немного лучше и ценился значительно выше. Или можно было выйти за пределы епископата и прогуляться по улицам. Это, правда, не рекомендовалось – небезопасно. Как заметил кто-то малоизвестный в широких кругах: «Очевидно, в отдельных областях Африки сформировалась вполне устойчивое асоциальное общество, то есть имеющее в своей основе альтернативную, асоциальную в своей основе этику и мораль. Кажется, даже после радикального перевоспитания ключевых его членов должно будет пройти не менее трех поколений, чтобы была усвоена куда более выгодная альтруистическая мораль». В этой цитатке был заключен глубокий смысл, куда более глубокий, чем подвластно было усвоить простому приходскому священнику, что не делало ее менее верной.