Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Амор закрыл глаза, осторожно втянул воздух, принюхиваясь, пытаясь различить запахи, распознать, что они могли бы ему рассказать, не в последнюю очередь сравнить с давно привычным запахом своей провинции – желтоватым, охристым, коричневым, почти лишенным зеленых ароматов – сочной травы и листвы, красных – пышных цветов, голубых – свежей воды. Удивительно привычным, утешающим, что ли. И – о да, вовремя – на этот запах наложилось облачко, в меру изящное, в меру брутальное, насыщенно-оливковое, густо-коричневое с пурпурными переливами, пряное и горьковатое – туалетная вода Эйдерлинка.

– Дражайший отец Амор пытается составить арома-атлас Лагоса? – промурлыкал Эйдерлинк. Амор неспешно открыл глаза, поднял их на Яспера, смиренно улыбнулся, категорически отказываясь проникаться величием фигуры в сизой форме лигейского гвардейца, глядя на него снизу вверх, но как на равного. Не спешил он и выпрямляться – сидел себе на скамейке, вытянув ноги и положив расслабленные руки на скамью. Не то что Яспер, решительно сжимавший кулаки – да, в белых перчатках. Как будто брезговал этим городом, этим миром.

– Почему милейший майор Эйдерлинк настаивает, чтобы у любого занятия была великая историческая цель? – полюбопытствовал Амор.

– Потому что без цели невозможна жизнь, – снисходительно, маскируя решительность, ответил Яспер.

– Да брось, – отмахнулся Амор, подобрал ноги, намереваясь встать – но неторопливо, просто чтобы подразнить целеустремленного майора Эйдерлинка. – Почти весь мир живет без цели.

– Немногие живут, кротчайший отец Амор. Остальные существуют.

Амор пожал плечами. Яспер резко сдернул с руки перчатку, протянул ему руку.

– И как жизнь, майор? – спросил Амор, пожимая ее. – Я же прав: жизнь, не бесцельное существование?

Яспер рывком потянул его на себя. Они должны были столкнуться – Амор рассчитывал на это, боялся этого, – но Яспер сделал шаг назад, Амор удержался на ногах и встал ровно.

– Разумеется, жизнь, отличная, полная событий и трагизма жизнь. А твоя?

– Неужели категоричный майор Эйдерлинк признает, что в моем сиром существовании содержится и великая цель? – хмыкнул Амор. – Подумать только.

Эта реплика отчего-то оскорбила Яспера. Он напрягся, вскинул голову, плотно сжал губы, словно приготовился бросаться в бой.

– Ну ладно, ладно, – примиряюще похлопал его по плечу Амор. – Спасибо на добром слове. Предупреждаю, у меня пусто в карманах. Хватит только на воду из фонтана и полбулки хлеба в бедном районе. Поэтому я настаиваю на соответствующем моему финансовому состоянию питейном заведении.

Яспер Эйдерлинк мог позволить себе ресторан класса люкс. Но он не позволял себе унижать отца Амора Дага.

========== Часть 11 ==========

Яспер Эйдерлинк не менялся, наверное, с тех пор, когда он еще в лейтенантах бегал. Амор помнил и то золотое время. Эйдерлинк уже тогда был недоступным для простых смертных офицером, категорически настаивавшим на том, чтобы к нему относились, как к будущему маршалу, а не какому-то там паршивому будущему майору. Не напрямую – он-то мог быть нахрапистым, но и в дипломатию поиграть был не дурак, но не скрывал своих планов – расчетов – намерений стать выдающимся. К приятелям, посмеивавшимся над категоричностью Эйдерлинка, он относился снисходительно. К вежливому, веселому недоумению Амора, сначала семинариста, затем отца Амора, Яспер Эйдерлинк пытался было относиться высокомерно, пытался задеть посильней, но не получалось. Отец Амор отчасти вобрал в себя типичные черты идеального священника – эту неспособность обижаться так точно. Не все черты, разумеется, в нем присутствовали, и он не состоял из них целиком: бывал упрям, мог позлословить, с пристрастным интересом относился к сплетням, любил побаловать себя чем-нибудь вкусным – сладким, был не против выпить спиртного, случалось, напивался. И при этом если бы Ясперу Эйдерлинку был задан вопрос о том, каким должен быть идеальный приходской священник, он бы не задумываясь ответил: отец Амор Даг, и не должен быть, а уже есть.