Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы»

Знал он также из секретной стенограммы особо секретного совещания правительства под председательством И. Л. Горемыкина, с участием военного, морского министров и начальников штабов – любезно скопированной Василием, – что именно Сазонов настоял на формулировке раздела Оттоманской империи «после разгрома Германии», а не после окончательного установления мира.

Министр справедливо предполагал, что в промежутке между этими этапами, как не раз уже бывало в прошлом, слишком многое может измениться…

Историческая справка

4 марта С. Д. Сазонов адресовал послам союзников по Антанте, М. Ж. Палеологу и Дж. Бьюкенену, памятную записку, в которой указывал на необходимость договорного закрепления перехода к России Константинополя, обоих берегов и островов Мраморного моря, а также островов Имброс и Тенедос у входа в Дарданеллы. Взамен Петроград обещал союзникам «такое же сочувствие осуществлению планов, которые могут явиться у них по отношению к другим областям Оттоманской империи и иным местам».

Союзники не возражали против пожеланий России, но указывали, что окончательное разрешение дело может получить лишь в мирном договоре и в результате совместного обсуждения всех условий завершения войны. Сазонов же настаивал на необходимости урегулировать проблему, не дожидаясь мирного конгресса. К переговорам подключился Николай II, дав аудиенцию обеим послам и направив через них письма главам правительств союзников.

Первой уступила британская дипломатия, и 12 марта Дж. Бьюкенен вручил С. Д. Сазонову памятную записку, содержавшую согласие на русские претензии, в том случае «если война будет доведена до успешного окончания и если будут осуществлены пожелания Великобритании и Франции, как в Оттоманской империи, так и в других местах».

Затем пришло подтверждение из Парижа в форме вербальной ноты, повторяющей содержание британской «памятной записки».

– Наше решение о демонстративной подготовке десанта не отменяется? – перешёл Алексей Иванович к главной теме встречи.

– Не отменяется, – коротко ответил Сазонов.

Статский советник промолчал, как бы ожидая продолжения. И оно последовало.

– На самом деле ничего другого мы предложить не можем. Сейчас только на Кавказском направлении, благодарение Богу и Николаю Николаевичу, обстановка складывается успешно, а на западе… Да что я вам рассказываю, вы же у нас и так самый осведомлённый.

Иванов, кстати, не поняв, кого из Николаев Николаевичев имел в виду министр, главнокомандующего или Юденича, только с сожалением развёл руками.

– Увы, преувеличение. Особенно в части военных сводок с Западного фронта. Запаздывают, да и читать не всегда успеваем.

Сазонов невесело усмехнулся.

– Были б они точны… А так не всегда поймёшь, где просто неразбериха, где – попытки свалить с больной головы на здоровую, а где паника… Кстати, вчера получил ответ из представительства Красного Креста, но поздно ночью бумага пришла, так что я не стал вас беспокоить.

– Есть причины для беспокойства? – быстро спросил Алексей Иванович.

– Напротив. Капитан Иванов, имя-отчество совпадают, служил в 10-м корпусе, находится в патронируемом Красным Крестом лазарете для пленных русских офицеров.

– Как попал в плен – не сообщают? – спросил статский советник, забыв даже поблагодарить Сазонова за хлопоты, значительно превышающие всё, чего можно ожидать от первого по значимости министра огромной воюющей страны, да ещё в разгар сложнейших переговоров с союзниками.

Сергей Дмитриевич покачал головой.

– Это не по их ведомству. Добавили только, что личность идентифицировали со слов, поскольку документов при нём не оказалось.

– С его слов?

Вопрос предполагал разрешить две проблемы: точность сообщения и состояние капитана Николая Иванова.

– Не уточнили господа нейтралы. Но вот их сообщение, – Сазонов протянул четвертушку желтоватой бумаги, бланк представительства Красного Креста. – Свяжитесь от имени МИДа, выясните. Нас пока что уважают.

Алексей Иванович мог бы сказать, что в большей мере уважают не столько МИД как правительственный институт, сколько самого Сазонова.

Он прекрасно знал, что больше всего повлияла на решение Парижа согласиться на «Константинопольский меморандум» угроза министра в случае отказа уйти в отставку, с тем, что его место, неровён час, займёт приверженец былого союза трёх императоров…

Два лейтенанта и две музы.

Железнодорожный узел Обертау

Отскочив полоумным галопом от приватного аэродрома графа Гаузена, Ивановы решили: в город до выяснения, кто и что там, не возвращаться. Тем более что на окраину, где остался госпиталь и откуда пришли Вадим и Арина, на их глазах немцы двинулись чуть ли не маршем. А значит, город они по меньшей мере считали уже взятым.