Путь в бездне

Одетая в свое домашнее голубое, с белым кружевным воротником платье, Тосия Вак прошла в комнату и села напротив Сергея. Эвол устроился по правую сторону от Сенчина, сложил на столе руки. Его белая безупречная рубашка сияла чистотой.

— Тосия мне рассказала о Светлане, — произнес Эвол: — Я пришел к вам, Сергей, тоже с новостью.

Сенчин выжидательно посмотрел на него.

— Я не лечу с вами, Сергей, — произнес он с видимым усилием и глядя на свои ладони: — Я остаюсь.

— Как это, не летите? — Сенчин прокашлялся: — Почему?

— Как вам это объяснить? Из-за жены. Может быть я не люблю ее, как любил когда-то. Годы, события, что-ли, так сложились, — он пожал плечами и, подняв лицо, прямо посмотрел Сергею в глаза: — Но я никогда не был предателем. У нас не было детей, мы стареем и одиноки. Но я люблю ее. Это правда. Чтобы не было — люблю. Даже такую, какой она стала. Люди могут меняться и я надеюсь, что и она… — он осекся и потом продолжил: — Вы поймите, Сергей — человек не должен быть одиноким. Одиночество, оно как смерть. Как бы ни было, но человек должен знать, что его любят, что он не одинок в этом мире. Если я уйду с вами, то она умрет здесь, без надежды. Те, другие миры, куда вы полетите и где будете… Я хотел-бы быть там с вами, увидеть это своими глазами, но не в качестве предателя. Ведь она верит мне.

— Возьмите ее с собой, Эвол, — сказал Сергей.

Тот отрицательно покачал головой, произнес:

— Здесь наш дом. Мы прожили тут свою жизнь, а начинать все с начала уже поздно, да я и не хочу. Прощайте, Сергей. Я буду помнить вас.

Эвол встал и протянул ему руку, которую Сенчин пожал тоже, встав из-за стола.

Эвол Кюмо вышел из комнаты, тихо прикрыв за собою дверь.

Сенчин подошел к окну.

В просвете между ветками тополя он увидел, стоявшую у обочины грунтовой дворовой площадки, низкорослую щуплую женщину в каком-то невзрачном сером платьице и черной сумочкой на плече. Она смотрела на окно, в которое смотрел Сергей.

Эвол вышел из барака, пройдя немного, поравнялся с ней, и женщина пошла за ним следом, оглядываясь на стоявшего у окна Сенчина, потом взяла Эвола под руку и они исчезли из вида.

Сергей не отходил от окна, смотрел во двор, который стал для него чужим.

Тосия Вак тихо подошла к нему и встала рядом.

— Я первая всегда, говорила ему, что-бы он бросил ее. Будет мне уроком, — она помолчала немного, потом, добавила: — Не понимаю. Не хочу.

— Тетя Тося, может и вы с нами?

— Нет.

Они долго молчали, потом Тосия Вак заговорила:

— Мы были из касты распорядителей и все казалось проще и легче. А потом за мужем пришли. Обвинили в морализме. Суд приговорил его к десяти годам исправительных работ в каменоломнях Восточных Гор, а меня с сыном, к понижению кастовых прав. Выслали. Осели здесь, в Ясной Гавани. Через год пришло извещение, что муж умер. Потом на работе у сына его начальник написал кляузу, что разжалованный распорядительский сынок высказывает несогласие с решением суда. Моего Маула забрали прямо с работы. Десять лет. Переписываться нельзя. Я не знаю, что с ним, не знаю, жив ли он. Но то, что у меня не смогли забрать — это надежду. Я буду ждать его. У него нет никого, кроме меня. Все, что осталось у меня — надежда…

Потом они пили чай с ее вареньем из брусники, говорили мало, а когда она ушла к себе, Сенчин, сидя за столом в тихой своей комнатушке, вспоминал давно ушедшее.

Когда они еще подростками стояли в обзорном зале «Странника» и перед ними была вся вселенная…

* * *

В обзорном зале звездолета — просторном, с прозрачными высокими стенами, было темно и тихо.

Они вшестером стояли и смотрели на звезды.

— Красиво, — сказала Галя Романова.

— Обычные звезды, — произнес Семен Кисловский, стоявший между Светой Ланиной и Гансом Вульфом.

Сергей Сенчин посмотрел на Мишку Горина, тот стоял, чуть в стороне, облокотившись о стену.

— Жаль, что другие не пришли, — сказал Сергей.

— Ребята, — Света оглядела всех, спросила: — А почему именно нас взяли в экипаж? Как думаете? Ну вот ты, Мишка, скажи. Только без глупых шуточек.

— Если серьезно, — Горин повернулся в ее сторону:-то я считаю, что попал в экипаж, чтобы тебе было, кого изводить дурацкими вопросами.

— С тобой все ясно. — Света отвернулась от него: — А ты, Сережа?

— Я? — он пожал плечами, ответил: — Если честно, не знаю.

— Какие вы все скромные, — хмыкнул Семен Кисловский: — Нас взяли в экипаж «Странника» потому, что мы признанны лучшими. Это очевидно.

— А по-моему, — перебил его Ганс: — Таких как мы, набралось бы много. Думаю, что — воля случая. Просто, случайность.

— Наверное, — поддержала Вульфа Галя Романова: — На нашем месте могли оказаться и другие.

Семен рассмеялся и сказал поучительно:

— На нашем месте могли оказаться только мы.

Сенчин хотел было сказать ему какую-нибудь гадость, посмотрел и увидел в призрачном свете звезд и отсветах габаритных огней звездолета, Ланину. Она с восхищением смотрела на Кисловского с каким-то смешным для Сергея обожанием.

«— Девчонки. — подумал он: — Ясно.»

Ланина заметила взгляд Сенчина, смутилась и вдруг, с воодушевлением, порывисто заговорила: